Жити и нежити. Ирина БогатыреваЧитать онлайн книгу.
вместе, жизнью этой упиваться вместе – пока не выйдет он к порогу, пока мне не придётся решать, оставить его жить или нет. Он мой, весь мой, до последнего позвонка и этой скрипочки в ухе. Связанный по рукам и ногам – жизнью и смертью. И этого нам не изменить.
И всё-таки надо как-то отсюда выбираться. Не сидеть же теперь в ванной, пока ему не придёт в голову утопиться. Да и топиться будет негде… Пора уходить.
С колотящимся сердцем, стараясь не смотреть Ёму в глаза, я вышла в коридор. Сослалась на женские дни, на головную боль и магнитную бурю на Марсе. Он, конечно, не поверил, но, похоже, простил. Потом я долго отговаривалась, чтоб не остаться на ночь. Он обещал лечь на антресоли, а диван уступить мне. Обещал крепкий сон и неприкосновенность. Потом, конечно, собрался меня провожать. И пошёл бы. Пришлось выскользнуть за дверь первой и расстроить замок. Это несложно. Ём остался в квартире. «Подожди. Эй, слышишь? Я сейчас. Вот чёрт…» – «Ничего. Спи. Позвони завтра. Спокойной ночи». Он ещё поколотился, потом пошёл за инструментом. Сейчас уснёт, не заметив. Это тоже очень просто, проще, чем замок.
На площадке, в углу за лифтовой шахтой дремал огненно-воздушный, призрачный, сотканный из лепестков холодного пламени дракон – Цезарь, дорогой мой ифрит. Яр послал его за мной. Волнуется. Конечно, ничего со мной не случится, но брат всё равно порой волнуется и отправляет Цезаря. Почуяв меня, дракон повёл носом, отцепился от потолка и с тихим шелестом потёк следом.
А над Москвою ночь. Ах, какая ночь! От Тверской до Чистых прудов – плотная, тугая. Стылый воздух, луж искрящихся сиянье. Свет полной луны, вечной луны заполнял улицы и переулки древнего города. Тень грешного Якоба Брюса мелькала по стенам на уровне второго этажа. Я старалась не думать о Ёме. Старалась вообще не думать. Идти и пить город. Идти и пить его ночь, его холодную, потустороннюю свободу. О, тот не знает её, кто не глядел этому городу в душу. В чёрную его, тонущую в веках, реющую над лихолетьями душу. И тот не видел её, кто не бродил ночами по переулкам Китай-города и Лубянки, от Арбатских двориков до Чистых прудов, не смыкал разбитого Бульварного, не видел стен Кремля в язвах времени.
От Тверской до Мясницкой. Блестели под ногами лужи, и ночь плыла над Москвою, и луна топила её неистовым сияньем, и я не могла уже не думать о Ёме.
А над городом стояла, всё побеждая, пьяная, нагая, молодая совсем весна.
Глава 3
Джуда
Тополь единственный изо всех деревьев имеет две души: солнечную и лунную. Первую видно днём, и она неотличима от душ берёзы или клёна. Вторую можно разглядеть только ночью, когда весь тополь стоит в серебре, как река, полная рыбы. Река эта проистекает с неба на землю, и рыба кипит в лунном свете, как тополь, искрящийся на ночном ветру.
Лунная сторона – это я, солнечная – мой брат, Яр. Я порой так и представляю нас сидящими на одном дереве. Я слева, он справа; он на солнечной стороне, я на лунной, и между нами проходит граница суток.
У нас с ним всё на двоих. Одно имя, одно пробуждение – и только люди, ради которых мы выходим из Леса, разные. Яр всегда знает, что делаю