Счастливая Россия. Борис АкунинЧитать онлайн книгу.
думал: вон оно как, в третий раз судьба нате же рельсы ставит.
Первую службу, при старом режиме, лучше было даже самому себе не поминать. Про вторую, чекистскую, Филипп тоже помалкивал. В анкету вписывал, но без подробностей. И вот, на новом повороте немолодой уже жизни сызнова оказался при удостоверении, которое вынешь из кармана – и люди замирают. То ли это у Бляхина планида, то ли страна такая. Кто желает наверх пробиться, мимо этого лаза не протиснешься.
Ладно, философия это всё, сказал себе Филипп, готовясь сходить. «Третий» уже повернул на улицу Дзержинского, бывшую Большую Лубянку.
Никакая это, выходит, не краткосрочная командировка, а бляхинская судьба. Сердце тоскливо съежилось, ладони вспотели.
Самое худшее – нет теперь ему защиты от капитана госбезопасности товарища Шванца Соломона Акимовича.
Весь четвертый отдел сидел в энзэ, новом здании, вход с Фуркасовского, а на этаже, где второе отделение, имелась еще и собственная дополнительная проходная. Пускали только по спецпропуску и обязательно записывали прибытие-убытие, с точностью до минуты.
Дежурный сказал:
– Товарищ Бляхин, товарищ начотделения велел, как прибудете – сразу к нему.
Шел Филипп – тер мокрую ладонь о брючину. Сейчас придется начальнику руку жать. Он и раньше заходил к Шванцу в кабинет, как к тигру в клетку. А сейчас и клетки не будет. Просто он, Бляхин, – и тигр. Случись что, не выскочишь, и никто не вызволит.
Проход по нескончаемому коридору был, как в плохом сне – долгий и бесшумный. Под ногами ковровая дорожка, двери по обе стороны кожаные, мягкие, и за ними опять-таки тишина. Это потому что в энзэ всюду тамбурная система, с двойными дверьми: арестованного завести в междверный закуток, передержать, а если крики, то не слышно. В допросных комнатах, правда, никого особенно не мордуют, на то есть «Кафельная», но, бывает, заистерит кто или следователь наорет, а тамбур гасит все звуки, никому никакого беспокойства. По-умному устроено.
За допросными, после поворота, начались двери с двузначными номерами, где работают оперуполномоченные. Младшие сидят по трое-четверо в комнате, обычные вроде Бляхина по двое, старшим положен отдельный кабинет, маленький, но персональный.
Еще вчера Филипп не побежал бы к начальнику, как собачонка. Нарочно зашел бы сначала к себе, газетку б почитал или что. Так себя поставил – с достоинством. Но сейчас было не до гонору. Очень возможно, что Шванц приказал на проходной отзвонить, как только Бляхин вернется.
Поэтому заскочил в свой тринадцатый (плохое число, не к добру) на полминутки – снять шинель с фуражкой да причесаться.
Поглядел на себя – будто чужим глазом, со стороны.
Каков ты собою, Филипп Панкратович Бляхин, на переломе всей своей жизни?
А вот каков: военный человек при портупее, обтянувшей умеренное пузечко, с белесым зачесом на левую сторону – прикрыть плешастое место. Глядит тревожно, растерянно.
Хорошо