Пуля калибра 7,92 (сборник). Сергей МихеенковЧитать онлайн книгу.
в карты. Ждали нужного часа. В полночь разведка должна возвращаться. Воронцову приказано поднять взвод по тревоге. Не дай бог, разведчики на выходе завяжут бой. Тогда, согласно приказу, придётся атаковать. Сапёры уже сделали несколько проходов в минных полях и вернулись, оставив возле проволочных заграждений двух человек – встречающих. Их прикрывал расчёт дежурного пулемёта. Барышев устроил свой «максим» под днищем сгоревшего немецкого танка. Танк стоял метрах в пятнадцати позади траншеи, на взгорочке, словно не осилил этот незначительный подъём. Сожгли его здесь давно, судя по рыжему налёту ржавчины, обметавшей искорёженные катки и пробитую в нескольких местах башню, недели две назад, ещё до дождей. Работа артиллеристов. Провалы входных отверстий от болванок калибра семидесяти шести, не меньше. Рванула боеукладка и горючее. Бронелисты, защищавшие гусеницы, раздуло. Башню вывернуло, она съехала с погонов, завалившись набок, но вниз не упала, упёрлась длинным стволом в землю. Это была уже новая конструкция T-IV: длинный ствол семидесятипятимиллиметровой пушки, которая легко пробивала лобовую броню до ста миллиметров, и нашу «тридцатьчетвёрку» в поединке с ним, как рассказывали танкисты, спасало только то, что броня на ней лежала наклонно. Даже гусеницы на новом немецком танке, как показалось Воронцову, были пошире. Нигде раньше он такие танки ещё не встречал. Защитные экраны, исклёванные пулями бронебоек, деформировались от высокой температуры и торчали теперь в стороны нелепыми и ненужными крыльями. В некоторых местах пятимиллиметровые листы были прошиты насквозь. Бронебойщики сразу сообразили, что по каткам через экраны бить бесполезно. Лобовая броня тоже усиленная, так что в лоб новый Т-IV, тем более с дальней дистанции, брали не все пушки. Этот танк уже мог на равных тягаться с нашим Т-34.
Вот под этой зверюгой и отрыл свой окоп пулемётный расчёт. И теперь Барышев, его второй номер Грачевский и подносчик Усов спали по очереди. На пулемётчиков в стрелковом взводе всегда особая надежда. Положение их в обороне роты, а значит, и в окопах, тоже особое. Во всяком случае, в караул их не назначали.
Воронцов перебрал все письма, которые он получил за последние полгода, снова перетянул их льняным шпагатом и сунул в полевую сумку. Среди писем было и письмо от матери Степана. Его он никогда не перечитывал…
Немцы бросали осветительные ракеты. Угловатые тени скользили по брустверу траншеи, заползали в ячейки, озаряли бледные лица бойцов, оружие, сброшенные каски, ряды гранат и котелков в аккуратно вырезанных нишах. Бойцы в последнее время спали на открытом воздухе. Ночи стояли тёплые. Земля нагрелась так, что хранила тепло до утра. Душных и сырых землянок избегали ещё и потому, что в роте началась малярия. Весной насиделись в воде, намоклись в болотах, а потом, когда выбили немцев с высот и выбрались наконец на сухое, зарядили дожди.
Немецкий пулемёт давал длинную очередь через каждые двадцать минут. Секунда в секунду. Иногда мог задержаться. Но ненадолго, не больше девяти секунд