Философия возможных миров. Александр СекацкийЧитать онлайн книгу.
пятнышки, кляксы, все расплывается, как сто чертей, – верно, черти и принесли эти ноты, думаю, и тишина воцаряется тактов на восемь, а в ней ах до чего отвратительный звук: едкий, сгущенный, муторный, зубодерный и глоточный сип раздается, Углан зевнул, зубами щелкнул, потягивается, хребет щетинистый трет о задок музы, выглянул из своего угла, принюхался, пыхом пыхнул, а потом и жрыкнул, да-да, жрыкнулось ему, в сей храмовой тишине, филармонически сосредоточенной, ужасно гадостный Жрык, но никто не видит ничего и не слышит!»[1]
Чудовище, «невидимое в упор», не просто жрыкает, но и время от времени хрумкает музыкантов, то выхватывая тромбониста, то отправляя в пасть, в свой зев арфистку или трубу с вытянутой рукой трубача. Блестяще описана Лемом атмосфера всепроникающего страха и мгновенного забвения, тонко описываются «разборы полетов», где анализируются все ошибочки музыкантов, все до мелочей, до мельчайших нюансов трактовки замысла композитора и дирижера. Все, кроме Углана Жрыкающего, без разбора выдирающего музыкантов, оставляющего кровоточащие куски пространства. Как же напоминает это сверхцензуру нашей повседневности, заставляющую подозревать что угодно и кого угодно, лишь бы не упоминать о жрыкающем, о Выдре. В свое время Фрейд провозгласил: пациент готов признаться в гораздо более мерзких мерзостях, лишь бы скрыть истинную первопричину своего невроза. Однако этот же упрек можно адресовать и психоанализу в целом: тщательно исследуя неоднородность психического, пытаясь осветить светом сознания все щели, психоанализ проходит мимо вопиющих зияний – совсем как оркестранты, ежедневно репетирующие музыку сфер. Создается впечатление, что такая сосредоточенность на провалах бессознательного имеет целью прежде всего отвлечь от других провалов, образовавшихся из-за выдергивания людей, беспричинного изъятия огромных фрагментов прошлого из-за работы дырокола памяти и дырокола истории.
Впрочем, Фрейд, бросивший вызов представлениям о континуальности психики, заслуживает упрека в наименьшей степени. Исследованные им механизмы вытеснения, рационализации и прочие инструменты инаковидимости важны для сквозного исследования разрыва. А вот тезис Гегеля насчет «могущества духа», состоящего в том, чтобы «удержать себя в абсолютной разорванности», следует дополнить: не только удержать, но и отдавать себе полный отчет о разрыве всех гомогенностей, о неизбежности разрыва, о том, что истина бытия состоит в его разорванности.
Забалтывать и недоговаривать
Если игнорировать изъятия объектов и их фрагментов еще как-то удается ценой допусков, неточностей, недостающей массы и избыточных теорий, то просто игнорировать выдергивания людей, видимо, невозможно, напряжение сил, страхов, забвения чревато истерическим, а то и шизофреническим срывом. Навык игнорирования дыр в континууме подстрахован эвфемизмами и экивоками, вроде бы нечто прикрывающими, намекающими на что-то, но тем самым еще тщательнее