Габриэль Конрой. Фрэнсис Брет ГартЧитать онлайн книгу.
презрительных глаз сеньора Перкинса.
В гостиной, предоставленный заботам кокетливой Мануэлы, по-прежнему кутавшейся в шаль и по-прежнему неуверенной, что эта часть туалета достаточно прочно держится на ее плечах, Виктор заявил с загадочным видом, что ни одной женщине не понять его сложную и страстную натуру, после чего повалился в глубокое черное кресло, обитое волосяной тканью, и впал в коматозное состояние.
– Придется где-нибудь устроить его на сегодняшнюю ночь, – сочувственно сказала практическая Мануэля, – несчастный не доберется до отеля. Матерь божия, это еще что?
Когда они попытались вдвоем поднять Рамиреса – опустившись в кресло, он стал стремительно скользить на пол, так что его приходилось все время придерживать с двух сторон, – что-то выпало у него из внутреннего кармана сюртука. Это был охотничий нож, который он купил утром.
– Ах, – сказала Мануэла, – бандит несчастный! Он водит компанию с американос! Взгляни-ка, дядюшка!
Дон Педро взял нож из коричневых рук Мануэлы и хладнокровно обследовал его.
– Нож совсем новый, племянница, – возразил он, слегка пожав плечами. – С лезвия еще не сошел блеск. Давай отведем Виктора в постель.
3. Прелестная миссис Сепульвида
Если существует хоть одно-единственное место, где нестерпимое однообразие калифорнийского климата кажется уместным и естественным, то, уж наверное, это древний почтенный пуэбло и миссия[11], носящие имя святого Антония. Безоблачное, всегда неизменное, невозмутимое летнее небо кажется здесь отличительным признаков и символом того аристократического консерватизма, который раз навсегда отвергает все и всяческие новшества Путешественник, въезжающий в пуэбло на собственном коне, – традиции Сан-Антонио не допускают появления почтовой кареты или дилижанса, с которыми в городок могут прибыть люди случайные и сомнительные, – читает в лицах глазеющих пеонов, что крупные ранчерос[12] все еще владеют окрестными землями и отказываются их продавать. Проехав короткую, окаймленную с двух сторон стенами, улицу и выбравшись на пласа[13], путешественник убеждается, что в городке нет ни гостиницы, ни таверны и что, если кто-нибудь из местных жителей не окажет ему гостеприимства, он останется и без еды и без ночлега. Ведя коня в поводу, он входит во двор ближайшего из внушительных особняков, выстроенных из сырцового кирпича, и незнакомые люди приветствуют его важно и гостеприимно. Оглядевшись, он видит, что попал в царство прошлого. Солнце жжет на низких крышах продолговатую красную черепицу, напоминающую кору коричного дерева, так же, как жгло ее уже сто лет, а костлявые, похожие на волков псы облаивают его в точности так, как отцы и матери облаивали предыдущего незнакомца, забредшего во двор добрых двадцать лет тому назад. Несколько полуобъезженных мустангов, связанных крепкими реатами[14], стоят возле длинной, низкой веранды; солнце играет на
миссии в испанской Калифорнии первоначально – опорные пункты католической церкви, насильственно обращавшей в христианство индейские племена; вокруг храмов или монастырских построек зачастую вырастал городок – пуэбло.
землевладельцы (исп.)
площадь (исп.)
веревка, лассо (исп.)