Ежевичная водка для разбитого сердца. Рафаэль ЖерменЧитать онлайн книгу.
обняла меня за шею и звонко поцеловала. Я еще не знала, как выразить им свои чувства, потому что была не с силах произнести хоть одну вокабулу с позитивной коннотацией, но моя признательность не имела границ. Я знала, что и они это знали, и что ни Катрин, ни Никола не ожидали, что я не сегодня-завтра рассыплюсь в благодарностях. Меня захлестнула любовь к ним и к Ною, который уверял, что ему нисколько не мешает мое присутствие, и складывал такие слова, как «сага».
Это была первая положительная эмоция за десять дней.
Остаток уик-энда прошел для меня в приятном, слегка подвешенном состоянии. Мне казалось, что я под морфием, что живу только наполовину, – и это было хорошо. Я никуда не выходила до понедельника, смотрела мультики с Ноем, играла в скрэббл с Никола, репетировала с Катрин дебильные тексты из телесериала, где она получила маленькую роль проститутки. («Я продаю то, что ниже пояса, ясно? Остальное off the market[23]». «Приглашение к содомии», – заявил Никола. «Что такое содомия?» – спросил Ной. «Провинция в одной стране». – «А что значит офф-де-маркетт?» – «Это ее столица». – «Ну-ну, – сказала я. – Хорош ты будешь, когда твой сын скажет в классе, что отец возьмет его с собой в столицу Содомии. Су-у-уупер-папаша, Нико». Катрин призвала нас всех к порядку, щелкнув пальцами с вульгарным видом – не выходя из образа.)
Мне даже удалось пару часов поработать – старлетка из реалити-шоу хотела подчеркнуть в своей автобиографии ужасные трудности, с которыми она столкнулась, когда слава накрыла ее. Это было так абсурдно, что немного развлекло меня, и я высидела несколько страниц, полных утрированного пафоса, уверенная, что он приведет молодую женщину в восторг.
Ночью я просыпалась под цветным пуховым одеялом на моей новой кровати и смотрела в потолок, представляя себе (не слишком в это веря), что у меня начинается новая жизнь. Думала ли я раньше, что жизнь моя сделана, вычерчена, проторена? Вероятно, да. Как это странно – мне ведь всего тридцать два года. Я перестала задавать себе вопросы. Я едва терпела, чтобы не позвонить Флориану и не спросить, это ли заставило его бежать – моя непрошибаемая уверенность, которой были отмечены наши последние годы. «Мамочке надо было задавать себе вопросы?» – спрашивала я Ти-Гуса, который спал, свернувшись клубочком под моим бочком. Ти-Мусс у меня в ногах издавал вопросительное «мру?» и снова засыпал, не дожидаясь ответа. Мне представлялось, что я в космическом корабле, одна под одеялом, с двумя котами в качестве спутников, буду вечно бороздить бархат ночи. В состоянии, в котором я пребывала, эта мысль была так приятна, что я засыпала почти безмятежно…
В понедельник утром я проснулась от гвалта, доносившегося из гостиной и кухни. Выйдя в одной футболке, я обнаружила, что это просто Ной, Никола и Катрин готовятся к трудовому дню. Ной поглощал хлопья с молоком, протягивая Никола бумаги, которые тот забыл подписать в конце недели, то и дело слышалось: «Где моя шапка?», «Куда ты дел мой шарф?», «Надо выйти через пять минут!», Никола бегал в трусах, натягивая одежду наизнанку, а Катрин, не отыскав резинки, перевязывала свою буйную шевелюру веревочкой от мусорного мешка.
– Как дела? – спросила я, щурясь.
– Утро буднего дня,
Не для продажи (