Старт Cтраны Советов. Революция. Октябрь 1917 – март 1918. А. В. ШубинЧитать онлайн книгу.
«двинцами» поступила информация: «Рябцев объявляет на военном положении Москву и предъявляет нам ультиматум сдаться в течение 15 минут»,[33] то есть эти действия Рябцева стали ответом на атаку «двинцев» и начало вооруженной борьбы.
27 октября меньшевики обвинили большинство ВРК в авантюризме и вышли из него, но не прекратили поисков путей к прекращению огня. Они считали, что ВРК надлежит реорганизовать: в него должны войти представители КОБ и решения должны подписываться всеми семью членами.[34] В то же время в ВРК обратились три представителя эсеров – левых и центра – с предложением радикально расширить ВРК за счет Совета крестьянских депутатов и организаций, входящих в КОБ. Эсеры были готовы признать такой ВРК «полновластным органом вплоть до создания центральной власти», желательно – однородного социалистического правительства. ВРК в принципе согласился с необходимостью собственного расширения и сотрудничества с левыми эсерами и центристами Партии социалистов-революционеров (ПСР), но при условии поддержки Петроградского Совета. Члены ВРК даже согласились, что эсеры не обязаны признать это публично, но ВРК все же должен поддержать восстание в Петрограде.[35] Затем представители большевиков, левых эсеров и меньшевиков отправились на гарнизонное собрание, чтобы там огласить новые мирные условия. Однако выяснилось, что с левыми не согласны правые социалисты. Ведь большевики требовали, чтобы за ними в любом случае осталось большинство в ВРК.[36] В разгар дискуссии на гарнизонном собрании стало известно, что Рябцев предъявил ВРК ультиматум о сдаче.
Рубикон был перейден, в городе развернулись бои. Юнкера расширили зону своего контроля, заняв Садовое кольцо от Крымского моста до Смоленской площади, а также Бородинский мост, позволявший обеспечить связь с Брянским (ныне Киевский) вокзалом – возможным направлением прибытия подкреплений в Москву. Силы ВРК перешли к обороне, укрываясь за баррикадами. Обсуждался вопрос об оставлении здания Моссовета на Скобелевской площади, оказавшегося в полуокружении.
Но это была «странная война». Никто не хотел умирать. Ведь политики вот-вот опять достигнут какого-то соглашения. М. Горький писал о боях в Москве: «Но все это не нарушало обычного течения жизни: шли учиться гимназисты и гимназистки, прогуливались обыватели, около магазинов стояли “хвосты”, праздно любопытствующие зрители десятками собирались на углах улиц, догадываясь, где стреляют». Солдаты «стреляют не очень охотно, как бы против воли своей исполняя революционную повинность – наделать как можно больше покойников…
– Вы с кем воюете?
– А вон там за углом какие-то.
– Но ведь это же, наверное, ваши же, советские?
– Как же – наши? Вон они человека испортили…»[37]
Но в это время произошел первый с февраля 1917 г. акт массового уничтожения невооруженного противника, акт террора. Случилось это 28 октября, после захвата Кремля
Документы Великой пролетарской революции. – Т. 2. – С. 249.
Там же. – С. 80.
Там же. – С. 79–80.
Там же. – С. 249.