Суть времени Сергея Кургиняна. Евгений ВеденеевЧитать онлайн книгу.
значит, что митинг принимает таких вождей и их речи. Что вожди и массы составляют целое. Конечно же, очень противоречивое целое, но именно целое. Это касается и умонастроений, и структуры интересов, и многого другого.
Не все участники оранжевого митинга являются активистами оранжевого движения. Но если вожди оранжевые, штаб оранжевый, инфраструктура оранжевая и «кочерыжка» оранжевая – то и весь митинг оранжевый. Иначе просто не может быть. Попытка опровергнуть данное утверждение не более правомочна, нежели попытка доказать, что Волга впадает в Тихий океан. Непонимание данного обстоятельства – это диагноз. Причем вполне известный, хорошо описанный – митинговый политический психоз. Кто-то этому психозу поддается, кто-то этот психоз сознательно разогревает. Но психоз – он и в Африке психоз.
Выведя такой психоз за скобки (а как иначе, если речь идет об аналитическом исследовании?), мы обнаруживаем нечто весьма незатейливое и до крайности очевидное. Оранжизм обнаруживаем, вот что.
Впрочем, если разбираться с феноменом Болотной и Сахарова всерьез, то термин «оранжизм» данного феномена не исчерпывает. И вот почему.
Классикой оранжевой революции считается политический проигрыш Кучмы и Януковича на Украине в 2004 году. Ядром оранжевой революции было некое украинское активное меньшинство, которое именуют по-разному – «западенцы», «последователи Бандеры», «греко-католики» и т. д. Да, речь идет об очень консолидированном меньшинстве, которое способно в условиях вялости большинства править политический бал. Недолго, правда, но править.
Если обсуждать митинги на Болотной и Сахарова всерьез, то там тоже политический бал правит некое «меньшинство», которое и враги, и друзья называют «малым народом». Кто-то вкладывает в этот термин определенное этническое содержание. Кто-то – но не ваш покорный слуга. Почему я не вкладываю этого содержания? Да потому, что оно не отвечает реальности. «Малый народ» – полиэтничен. А в каком-то смысле и полисоциален.
Дело тут вообще не в этничности, не в классовом составе и даже не в культурных предпочтениях. Но тогда в чем же?
Ответ на этот вопрос можно получить, если сравнить украинский «малый народ» с российским «малым народом». Что прежде всего бросается в глаза? Что украинский «малый народ» любит Украину. Разумеется, свою, отчасти выдуманную, незалежную, самостийную, беспощадно очищенную от всего москальского, промоскалького и так далее. Но как бы ни патологична была эта любовь, какой бы садизм она ни содержала внутри себя – это все же любовь. И даже страсть. У «малого украинского народа» есть согревающий сердце идеал своей Отчизны. Еще раз подчеркну, что для меня этот идеал так же враждебен, как и средства его достижения. Но, в конце концов, можно уважать и врагов. Украинский «малый народ», в отличие от украинского «большого народа», – это, конечно, враг. Но это враг, которого можно уважать. Который умеет любить, способен к самопожертвованию и так далее.
Зачем я это говорю? А вот зачем.
Если сравнить украинский «малый народ», организовывавший майдан, с российским