Тысячелетняя битва за Царьград. Александр ШирокорадЧитать онлайн книгу.
России кормить этот миллион нахлебников, что греков, что турок? Да и с греческой церковью сразу же возникли бы проблемы – кто кому должен подчиняться: константинопольский патриарх петербургскому Священному Синоду или российские чиновники из Синода – патриарху?
Поэтому лозунги захвата Константинополя и установки креста на Святой Софии в России в XVIII – начале XX в. были чисто пропагандистскими. Контроль же России над Черноморскими проливами не угрожал интересам ни одной из стран Европы. Русские крепости в Дарданеллах могли служить лишь для обороны «мягкого подбрюшья России», как тогда называли Причерноморье. Увы, русофобство и тогда, и потом превалировало у западных политиков и дипломатов над их реальными интересами.
Но вот в 1798 г. грянула Великая французская революция. Отношение Екатерины II к событиям во Франции давно уже вызывает споры историков. На мой взгляд, все точки над «i» можно поставить, разделив высказывания императрицы на: для «внешнего» и для «внутреннего» пользования. Письма заграничным корреспондентам, высказывания на балах и приемах послов можно отнести к первой группе, а речи в узком кругу – к другой. Сравнивая их, создается впечатление, что это высказывания двух идеологически чуждых друг другу людей.
На публике Екатерина была крайне возмущена событиями во Франции. Ее гневные филиппики разлетались по всей Европе. Она называла депутатов национального собрания интриганами, недостойными звания законодателей, «канальями», которых можно было бы сравнить с «маркизом Пугачевым». Екатерина призывала европейские государства к интервенции – «дело Людовика XVI есть дело всех государей Европы».
В 1795 г. Екатерина направила в Северное море эскадру вице-адмирала П.И. Ханыкова в составе 12 кораблей и 8 фрегатов. Эта эскадра конвоировала купцов, вела блокаду голландского побережья и т. п. Боевых потерь она не имела. Фактически это была обычная боевая подготовка с той разницей, что финансировалась она целиком за счет Англии.
Итак, в Екатерине мы видим непримиримого врага революционной Франции. Но вот в узком кругу… Так, как-то цесаревич Павел, читая газеты в кабинете императрицы, злился: «Что они все там толкуют! Я тотчас бы все прекратил пушками!» Екатерина ответила сыну: «Vous etes une bete feroce (Ты жестокая тварь. – Фр.), или ты не понимаешь, что пушки не могут воевать с идеями? Если ты так будешь царствовать, то не долго продлится твое царствование»[24].
А вот возьмем переписку Екатерины II с Потемкиным, большая часть которой посвящена войнам и политике. Поначалу Луи XVI упоминался довольно часто, а после 30 сентября 1788 г. – ни разу (!) до самого конца переписки 4 октября 1791 г. На официальных приемах можно поболтать и о якобинцах, а с фаворитом – только о серьезных делах: турецких, австрийских и польских.
4 декабря 1791 г. Екатерина сказала своему секретарю Храповицкому: «Я ломаю себе голову, чтобы подвинуть венский и берлинский дворы в дела французские… ввести их в дела, чтобы самой иметь свободные руки. У меня много предприятий неоконченных,