Исповедь уставшего грешника. Андрей МаксимовЧитать онлайн книгу.
Первых я называю блядями и блядунами, ко вторым отношу себя.
Так вот, взгляд мужчины, которого ждут только дела, отличается от взгляда того, кого ждет женщина (а влюбленная женщина, должен тебе сказать, всегда находится в ожидании мужчины, даже если он сидит рядом), – не тем, что одинокий постоянно ищет. Не тем, что он выбирает. Не тем, что у него начинается слюновыделение при взгляде на каждую грудь. Не-е-ет.
Мужчина, которого ждут только дела; мужчина, у которого нет женщины, не исключает романа. Да, он нормально общается, не сально шутит, не дает воли рукам и глазам… Но он не исключает. И женщины это чуют. Каким-то, только одним им ведомым бабским чутьём унюхивают.
И вот ты, независимо от собственной воли, превращаешься в мужчину, которого чуют. Ты думаешь, они чуют мужика, который не исключает, для того, чтобы с ним переспать? Ерунда! Только наивные пацаны, вроде тебя, считают, будто женщины ищут партнера для секса. Запомни, сынок: женщины выискивают мужика, чтобы он разбудил их чувства. Женщинам необходимо нервничать, волноваться, сходить с ума, заботиться, страдать, радоваться, – потому что всё это и называется для них жизнью.
Эх, права была Ирка… Сознательно или нет, но все они ищут убежище от одиночества, и, сколько бы ни происходило в бабской жизни обломов, они все равно считают, будто единственным таким прибежищем может стать любовь. И кто посмеет сказать, что они так уж неправы?
Итак, в моей жизни наступил странный, но занятный период: я смотрел на них, не исключая, а они смотрели на меня, ожидая.
Запомни, сынок: оценивают мужчины, женщины не оценивают, женщины ждут. Время их оценок приходит потом, после того, как они дождались. Только дождавшись, они начинают задавать себе вопросы: кто? зачем? почему? что теперь? как дальше? и главное: любит – не любит?
Я стал другим, и я понимал: у меня, другого, вскоре должна начаться новая жизнь. Ведь не может же такого быть, что человек меняется, а жизнь его остается прежней? Жизнь – эта реальность, которую мы, хоть и немножечко, но сами и создаем; мы меняемся, и реальность, с некоторым даже удивлением для самой себя, тоже начинает становиться иной.
Даже в театре я стал ловить на себе ожидающие взгляды, в основном, конечно, актрис.
Должен сказать тебе абсолютно честно, что я никогда не считал актрис вполне за женщин. Все-таки древние греки были правы, запрещая женщинам играть на сцене. В самом естестве женщины заложено желание нравиться, но делать это естество профессией… Когда баба хотя бы один раз в жизни, стоя на сцене, слышит аплодисменты в свой адрес и видит устремленные на нее восторженные мужские взгляды, она перестает быть женщиной и превращается в манекен, который создали для того, чтобы он нравился. А что, разве нет великих актрис? – возможно, спросишь ты. Есть, разумеется. Есть великие манекены, есть бездарные, – вот только женщин среди них нет.
Женщины-актрисы для меня так же неинтересны, как мужчины – профессиональные охотники: нельзя превращать свою суть в профессию. Профессия должна открывать