Анна Гейерштейн. Или Дева Тумана. Вальтер СкоттЧитать онлайн книгу.
непристойные речи! Кто ты?» – «Итал Шрекенвальд», – отвечала девочка, не поняв, к кому я обращаюсь. «Итал Шрекенвальд?!» – повторил я беззвучно, вздрогнув при этом имени, которое я имел столько причин ненавидеть. «Итал Шрекенвальд!» – прозвучало, как эхо, из руин, как голос с того света, и мерзавец, оставив свое убежище, предстал передо мной с тем нахальным видом, какой присущ редчайшим негодяям. Рука моя сжала тяжелую дубинку, утыканную гвоздями… Что мне оставалось делать?
– Уложить его на месте, разбив башку, как глыбу льда! – вскричал англичанин с негодованием, не сдержавшись.
– Этого хотел я более всего на свете… – сказал швейцарец. – …но не смог – он был безоружен, и имел устное послание от моего брата, которое и передал мне с той же наглой ухмылкой.
«Узнай волю своего благородного господина, графа Гейерштейн! – сказал негодяй. – И покорись ей. Шапку долой, ибо моим голосом повелевает тебе твой сюзерен!» «Пред богом и людьми, – сказал я, – нет на мне вины пред братом. А с тебя будет довольно, что я твоей не разобью башки. Говори скорей и убирайся». – «Граф Гейерштейн, – продолжал Шрекенвальд, – будучи войною занят, и за прочими делами, препоручает тебе дочь свою, графиню Анну, удостаивая тебя чести заботиться о ней до тех пор, пока он не пожелает потребовать ее обратно, и назначает ей в содержание доходы со своих земель, тобой присвоенных!» «Итал Шрекенвальд! – отвечал я ему, немного успокоившись. – Мне все равно, говоришь ли ты словами моего брата, или твой подлый язык болтает, но… если Альберт – брат мой, свой долг родительский пока блюсти не может, и дочь свою вручает мне, я беру на себя о ней отцовскую заботу, и не потерпит она ни в чем нужды под моим кровом. Замок Гейерштейн, дом моих предков, или, как видишь, то, что от него осталось по твоей вине, во власти кантона. Анна Гейерштейн, моя племянница, сестра моих детей, и с ними поровну разделит все что имеется у меня. Теперь ты исполнил свое поручение и можешь проваливать, но торопись – кровь моего сына на твоих руках мутит мне рассудок».
Негодяй воспользовался моими словами и исчез, освободив меня от искушения размозжить ему голову, но на прощанье прокричал мне: «Прощай граф Сохи и Бороны, прощай, рыцарь пастухов!»
Так Анна вошла в мой дом, где нашла и родительскую и братскую любовь. Я души в ней не чаю, и люблю как дочь. Я сам учил ее лазать по горам, и она, что козочка, ловчее всех. И умом она скора, и душой добра, и ценить умеет то, что простой горец не заметит вовсе, в чем я вынужден признать истоки благородства. Но так счастливо сливаются они с кротостью и совестливостью, что Аннушку почитают лучшей девушкой в округе, и я не сомневаюсь – если она изберет себе достойного мужа, кантон назначит ей немалое приданое, потому что у нас нет обычая перекладывать на детей вину их родителей.
– А вы, разве вы сами не будете рады обеспечить будущее вашей племянницы, которая и в моих глазах достойна высших