Что оставит нам Путин? 4 сценария для России. Татьяна ЧесноковаЧитать онлайн книгу.
славянским и албанским элементом, можно было постоянно видеть вооруженного ружьем албанца, высокого, стройного, с начальственным видом расхаживающего среди приземистых фигур славянских крестьян, которым было запрещено носить оружие» («История русской нации», П. Н. Милюков).
Справедливости ради надо сказать, что, путешествуя сегодня по местам, описанным Милюковым, можно констатировать совершенно обратную картину: по мере продвижения по побережью Средиземного моря от Хорватии через Черногорию к Албании неуклонно снижется цивилизованность, обустроенность, аккуратность и возрастают хаотичность и запущенность поселений…
Тем не менее приходится признать, хотя удовольствия это и не доставляет: многие неотъемлемые черты российской жизни очевидно свойственны подчиненным группам. Пренебрежительное отношение к собственной среде обитания (которая все равно не твоя и ты над ней не хозяин), невысокая цена человеческой жизни (которую в любой момент могут отнять), низкая степень самоорганизации (не позволенной господами), долготерпение (условие выживания), склонность полагаться на авось (потому что от тебя ничего не зависит). Вообще, можно и продолжить, но – не хочется…
По сведениям Милюкова, население в разных местах России часто вместо этнонима «русские» пользовалось словами «тутошние», «тутейные» – словами, которые, на его взгляд, уходят корнями в глубину веков, когда с одной стороны были племена-завоеватели с оформленным национальным самосознанием, а с другой – местные «туземные» жители, оказывавшиеся у этих племен в подчиненном положении и долгое время не имевшие возможности строить жизнь по собственным законам.
Такой взгляд на российское далекое прошлое оказался любопытным образом преломлен в сильно недооцененной, на наш взгляд, книге Дмитрия Быкова «ЖД» – пожалуй, одной из самых интересных и самобытных попыток осмыслить структуру российского общества. Быков нарисовал трехчленное общество: лицемерные государственники-варяги, видящие в людях пушечное мясо, строительное сырье и неумолимо попирающие человеческую жизнь (чужую) во имя сверхидей, лицемерные торговцы-хазары с полем зрения, намертво ограниченным понятиями выгоды и прибыли, однако же успешно прикрывающие свою структуру ценностей «всеобщими правами человека», и, наконец, сердцевина жизни – местные-тутошние, выживающие между этих двух недобрых сил благодаря чудодейственной связи с землей и природой. Пожалуй, эвристическая сила этой картины будет поболе, чем у томов академических исследований. Писатель видит будущее в том, что «соль земли» в конце концов должна превратиться в полноценный народ (по-видимому – со своей собственной выстраданной государственной структурой и своими принципами жизни).
Возвращаясь к Милюкову, на его рассуждения можно резонно возразить, что российский характер сложился отнюдь не в Древней Руси, а в Московском царстве. Между Древней Русью и Московской Россией – провал в сотню лет, да и субстрат, из которого