Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 1. Вячеслав Борисович РепинЧитать онлайн книгу.
устраивались вечеринки. Прикрываясь положением папы, прожужжавшего уши «литературного» функционера, имя которого у одних вызывало брезгливость, а у других зыбкую надежду, что через Машу в карман всемогущего Дмитрия Иваныча можно подсунуть какую-нибудь письменную просьбочку и заполучить протекцию, Маша принимала у себя даже гонимых, лишь бы гость не был «занудой» и имел бы хоть какое-то отношение к «литературе и искусству»…
Едва ли у Маши оставалось время для работы над диссертацией, посвященной норвежской классической литературе, которую она пыталась осилить не первый год и без видимых успехов, какую бы помощь ей ни оказывали ученые поклонники. Мурлыча от удовольствия, некоторые из редакторов-консультантов от красавицы Маши не отходили ни на шаг. Но именно там, в приполярных широтах Норвегии, след Маши позднее и простыл – будто в назидание случайным литературоведам, да и назло оппортунистам родителям…
Прослышав через знакомых о моих неуклюжих «контактах» с неким Пьером из Парижа, который уже успел побывать у нее в гостях, Маша К. самоуправно перенесла назначенное нами рандеву к себе на старый Арбат. Дабы мы не мозолили глаза «компетентным органам», как она потом объясняла, у входа в Московский главпочтамт, – именно в этом месте этот самый Пьер умудрился назначить мне встречу по телефону. Появившись у Маши в назначенное время, я застал у нее обычную компанию. Здесь, как всегда, отмечали чьи-то именины. Но больше чем именинника, компания чествовала молодого, лет тридцати, француза с русской фамилией.
«Пьер» просил называть его попроще – «Петей», раз уж он русский. Сидя в углу у окна, француз Петя цедил ледяную водку, с видом простака следил за разгулом собутыльников и отмалчивался. Но это объяснялось неловкостью, как мне показалось, за неуклюжий русский язык, на котором он изъяснялся. Речь его, хотя и беглую, окрашивало некоторое косноязычие. Складывалось впечатление, что он прибегает к какому-то периферийному жаргону, как бывает – с далекого Севера, куда уже давненько ссылали зарвавшихся столичных интеллигентов.
Заполучив в руки свою посылку – десятикилограммовый пакет с подпольной литературой, – я поинтересовался у Вертягина, откуда он знает моего дядю.
– Мы мало знакомы. Встречались один раз… в Нанте, – невнятно ответил он. – Невысокий? С бородкой? Книги переводит?
– Нет, дядя никогда не занимался переводами. Он музыкант, – сказал я, не без сожаления констатируя, что знакомство их было шапочным.
– Тогда я перепутал. – Вертягин на миг оробел, но тут же извиняющимся тоном добавил: – Вообще я редко бываю в Нанте.
– Сами вы из Нанта?
– Нет… То есть да и нет. В детстве жил с родителями… А теперь отец там один… Я там начинал учиться. Потом перевелся в Париж… Во Франции можно сменить университет, было бы желание.
Обстоятельность объяснений наводила на мысль, что ему хотелось