Холодная война в «сердце Африки». СССР и конголезский кризис, 1960–1964. Сергей МазовЧитать онлайн книгу.
окрашенную в черный цвет, а на деревья – чучела белых, совершались ночные налеты на фешенебельные клубы. Предприимчивые конголезцы «продавали» за 10 шиллингов европейских женщин, «гарантируя» покупателям, что те станут их собственностью после независимости. Бельгийской общиной в Конго овладело чувство неуверенности и страха. В одиночку бельгийцы опасались появляться в африканских кварталах больших городов, оставлять детей с конголезской прислугой, вывозили все движимое имущество в Бельгию, переводили в банки метрополии сбережения. Многие уезжали из Конго, те, кто оставался, вооружались[48]. Отъезд бельгийских специалистов грозил обернуться катастрофой, коллапсом экономики и административной системы.
Реальной становилась перспектива распада Конго. В его колониальных границах оказались говорившие на разных языках сотни племен и народностей с разным уровнем развития и нередко разделенные огромными расстояниями и непроходимыми джунглями. Перед независимостью у конголезцев не сложилось чувство принадлежности к единой общности: большинство населения знало реку Конго, а не страну под тем же названием. Типичными для обитателей конголезской глубинки представлениями о мире, о «своих» и «чужих», были взгляды жителей деревни Лупупы на востоке провинции Касаи, где проводил полевые исследования А. Мерриам. Они знали, что кроме Конго существуют Америка, Бельгия и Португалия. Их представления о Конго «тоже не отличались широтой»: «Упрощенно говоря, мир для них – это то, что им известно: Лупупа, соседние деревни, где живут люди из их клана, деревни вокруг этих “родственных” деревень, басонге (народность, к которой принадлежат жители Лупупы – С. М.) – это уже что-то гораздо менее знакомое и определенное. Еще меньше они знают о других племенах (некоторые конкретные факты, идеи, опыт контактов) и уж почти совсем ничего о Конго в целом. Для лупуповцев важно только то, что непосредственно касается Лупупы»[49].
У горожан, конечно, представления о мире были более широкими, но и для них этническая принадлежность была определяющим фактором мировоззрения и поведенческой модели. Единое Конго – искусственная, разнородная, громоздкая и неустойчивая конструкция – имела все шансы рухнуть после исчезновения стягивавших ее обручей бельгийского колониализма.
Политическая ситуация в Конго была прямым отражением пестроты этнического состава. К началу избирательной кампании, завершившейся первыми всеобщими выборами в мае 1960 г., было создано более 40 партий. Внешнее богатство политической палитры было обманчивым. Партии назывались социалистическими, прогрессивными, народными, демократическими, национальными, африканскими, но, по сути, были этнорегиональными. Единственным фундаментальным различием помимо защиты интересов «своих» этнических групп были взгляды на будущее государственное устройство независимого Конго. Одни партии (меньшая часть) выступали за унитарное государство с сильной центральной властью, другие – за аморфную, рыхлую федерацию, субъекты которой