Юлианна, или Игра в киднеппинг. Юлия ВознесенскаяЧитать онлайн книгу.
Митя, может, не надо? – закричал, тревожно виясь над Мишиным, Ангел Димитриус.
– Да не волнуйся ты, брат, – успокаивал его Ангел Иоанн. – Этот сторож опасен только для робких и безответных, он ведь душой слабый, умом глупый и даже не совсем живой.
– Это как понять – «не совсем живой»? – От удивления Димитриус остановился в воздухе, затормозив крыльями.
– А вот выйдет – увидишь. Его бесы заживо дожирают, уже совсем почти ничего не осталось. Не бойся, не тронет он твоего Митю, как бы Митя сам его не тронул.
– Да вот этого-то я больше всего и боюсь… Митенька, прошу тебя, не надо, не связывайся ты с ним!
Но Мишин, не внемля своему Ангелу Хранителю, вышел из машины и направился в сторожку. Ровно через две минуты оттуда выбежал сторож и рысцой бросился к воротам.
Ангел Димитриус с ужасом увидел то, о чем говорил Ангел Иоанн: несчастного сторожа захватило и глодало заживо целое полчище мелких бесов. Некоторые, размером не больше крысят, угнездились в самом его сердце и уже прогрызли его во многих местах, а в мозгу копошился целый клубок не то мелких змей, не то крупных зубастых червей. И все они отравляли его кровь, мысли и душу. Ни один врач не нашел бы в нем никакой болезни, кроме разве застарелого алкоголизма, но духовно бедняга заживо разлагался. Он по инерции продолжал двигаться, видел смутно, мыслил туманно, но еще не совсем утратил навыки речи. Прав был Ангел Иоанн – это уже не был вполне живой человек…
Несчастный сторож не любил жизнь, поскольку сам был уже наполовину мертв, потому и устроился работать на кладбище. Слабую жизнь он старался уничтожить или хотя бы придавить, а вот перед сильной – дрожал, пасовал, но и люто ненавидел. Сам ничтожный и гниющий, он, например, невзлюбил мощный трехсотлетний дуб, росший в самом центре кладбища. Спилить его он не посмел – начальства боялся. И тогда он удумал лить под корни дуба разную ядовитую гадость: бензин, хлорку, кислоту, мазут, ацетон – и делал это до тех пор, пока дуб-патриарх не засох на корню. А цветы на могилах он просто вытаптывал. Такой вот служил на этом кладбище сторож…
Но в Мишине было нечто такое, что заставило сторожа испугаться, а бесов – затаиться. Пожалуй, правильно будет назвать это доброй жизненной силой.
Да, сторож явно спасовал. Когда Мишин снова уселся за руль, ворота перед ним уже были широко и гостеприимно распахнуты.
– Езжайте прямо к могилке, там широкая дорожка. А лопаточку и леечку я вам прямо на место доставлю! – приговаривал сторож, суетливо запирая за ними ворота.
Отец с дочерью двинулись в глубину тенистого старого кладбища.
– Здесь, – сказала Аня, когда они проехали мимо сухого дуба. Мишин остановился, и они вместе вышли из машины и подошли к оградке, где были могилы Аниных мамы и дедушки. Аня открыла калитку, отогнув гвоздик, служивший запором, и пропустила отца вперед. Оба креста были большие, дубовые, с кровельками и с иконками вместо фотографий: такие кресты знающие люди называют «голубцами». Мишин сразу подошел к маминой могиле, сплошь поросшей белыми маргаритками, обнял рукой крест, прислонил