Записки археографа. Рудольф ПихояЧитать онлайн книгу.
этого явления объясняется недостаточно высоким уровнем развития славян (М. Андреев), выражением чисто славянских идей, своеобразным сопротивлением против византийского права (В. Ганев)[44].
В последнее время гипотеза болгарского происхождения этого памятника подвергается критике. Возражая сторонникам этой гипотезы, чешский историк И. Вашица указал на неправомерность отождествления 1-й главы Закона Судного с историческими условиями распространения христианства в Болгарии. «В первой главе (ЗСЛ) нет ничего, напоминающего сопротивление языческой аристократии князю Борису. Это модификация Юстинианских законов из Кодекса»[45].
Большие возражения вызывает и то объяснение, которое В. Ганев даёт термину «мѣстник», и, естественно, те выводы, которые историк делает из этого объяснения. Термин «мѣстник» встречается в 19-й главе ЗСЛ, явившейся переводом Эклоги (XVII, 5). В греческом тексте употребляется термин έκδικος[46].
Е. Э. Липшиц объясняет έκδικος – экдик, как мелкий чиновник, обладающий правом суда по небольшим случаям, судебный исполнитель[47]. В Законе Судном мы сталкиваемся с испорченным переводом этого термина, έκδικος был переведён здесь как несущий возмездие, мстящий[48]. Отсюда «мѣстник» Закона Судного. Таким образом изменялся и сам смысл заимствованной из Эклоги статьи. Главной виной преступника по ЗСЛ является действие из мести, в то время, когда Эклога наказывает за присвоение преступником функций экдика[49]. Отсюда видно, что предположение В. Ганева о том, что «мѣстник» ЗСЛ – это наместник, основано на недоразумении.
Основное содержание 19-й статьи ЗСЛ направлено против мести как средства разрешения конфликтов – мотив, очень характерный для церковного документа. Как уже отмечалось выше, сторонник гипотезы о византийском происхождении памятника С. Троицкий и болгарские историки отстаивают мнение о том, что ЗСЛ был документом светского права. С этим мнением трудно согласиться. Тщательная подборка статей в ЗСЛ свидетельствует о решительной борьбе за внедрение в общество, в котором происходило развитие феодальных отношений, феодальной идеологии, христианской морали против пережитков язычества. На церковный характер документа указывает отсутствие в нём наказаний за убийство.
Юрисдикция церкви вплоть до середины XIII в. не распространялась на дела об убийствах, она ограничивалась вопросами борьбы за христианскую нравственность, отдельными вопросами гражданского права – заключением и расторжением брака, а также борьбой против ересей. Все эти вопросы прекрасно отражены в ЗСЛ. Другим ярким свидетельством церковного характера памятника могут служить многочисленные епитимии, наказания церковного характера, присутствующие в тексте. Болгарские историки, указывавшие на участие в суде светских людей как на доказательство светского характера документа, не точны в своём утверждении. Участие светских лиц в церковном суде в славянских странах известно из истории Великого Новгорода. А. Никитский
Ecloga. S. 45.
Эклога. С. 172-173.
Ошибочность выводов В. Ганева подтверждается другим древнейшим памятником славянского права – знаменитым договором Олега с Византией, имеющим «убедительные следы перевода с греческого»