Архив Шевалье. Максим ТеплыйЧитать онлайн книгу.
относительно талантов человека, попавшего в состав руководства форума в поддержку стремительных демократических перемен, никто не посмел. Все, напротив, стали внутренне корить себя за то, что не знакомы с творчеством представленного Дьяковым писателя.
«Сладкоухин?! Ну как же, как же! Это не тот ли, что написал про ужасы голодомора на Украине? Ах да, про голодомор это не он написал. Тогда про Фрунзе! Как его прямо на операционном столе! Лично!!!..Что, тоже не он? Ах, ну да! Тот Пильняк! А этот тогда про какие ужасы советского режима написал? Как вы сказали? «Черные плиты»? Знаете, не читал, к сожалению… Как же я так? Пропустил, значит…»
Писатель между тем удовлетворенно крякнул и густым басом, сильно окая, пояснил:
– Эвон, как повернулося все! Проснулся нородец наш! Пробудился, родимый! Это будет выход нородного гнева! Котарсис, простите великодушно за нерусское слово! Там – в книжке моей – знаете что? Там будет отвротительный Ленин! Мелкий человечишко! Клоп истории!..
– А как же Каутский? – прозвучало из зала.
– Что Каутский? – переспросил Гавриил Христофорович, выискивая автора неожиданного вопроса. «Говдань! – догадался он. – Не надо было его приглашать!» А вслух уточнил: – А при чем тут Каутский, товарищ Говдань?
– У меня в книге про Каутского ничего нет! – вмешался в диалог писатель. – У меня про Ленина…
– Вот я и говорю, – продолжил человек с маргариновой обертки, – Каутский утверждал: «Только идиот может отрицать величие Ленина как политика!» Так, кажется… А он Ленина уж точно не любил. Как же тогда ваши слова про клопа истории?…
Писатель насупился.
– Я провел исследование, – обидчиво пробасил он. – Не знаете, тогда и не говорите!
– Эй! – неожиданно послышалось из рядов охранников Говданя. – Ты, борзый, полегче на поворотах! Это кто не знает? Шеф наш??? Да я тебя…
– Сидеть!!! – рявкнул Говдань. – Тут научный спор, а не разборка. Так про что книга-то? – насмешливо обратился он к писателю и демонстративно положил ноги на спинку кресла перед собой. При этом все обратили внимание на то, что на чистейших подошвах черных лакированных ботинок было фабричным способом выбито «Govdan».
– Значит, так, – начал Сладкоухин…
– Не надо, Владимир Сергеевич! – торопливо остановил его Дьяков. – Книгу за пять минут не расскажешь. Вы только про главное…
– Если про главное, – раскраснелся писатель, – то это будет бомба! Комета, взрывающая мозги человеческие! Ленин у меня будет несчастных зайцев убивать!..Десятками, товарищи! Десятками! Коково?! А?!
В зале кто-то зааплодировал. Дьяков встал, прищурился в темноту и по толстенным линзам, по запоминающимся очертаниям фигуры узнал Леру, которая стояла и хлопала в ладоши над головой – как это делают пионеры, когда хотят выразить особое одобрение по поводу происходящего.
– Валерия Ильинична! А вас кто сюда пригласил? Кто пустил сюда эту женщину?! – грозно обратился в зал Гавриил Христофорович.
– Я