Геопанорама русской культуры: Провинция и ее локальные тексты. ОтсутствуетЧитать онлайн книгу.

      Вырос огромный посад —

      Воля и труд человека

      Дивные дивы творят!

      Всё принялось, раздобрело!

      <…>

      Как там возделаны нивы,

      Как там обильны стада!

      Высокорослы, красивы

      Жители, бодры всегда, —

      Видно – ведется копейка!

      Бабу там холит мужик:

      В праздник на ней душегрейка,

      Из соболей воротник!

      Дети до возраста в неге,

      Конь – хоть сейчас на завод, —

      В кованой прочной телеге

      Сотню пудов увезет…

      Сыты там кони-то, сыты,

      Каждый там сыто живет,

      Тесом там избы-то крыты,

      Ну, уж зато и народ!

      Взросшие в нравах суровых,

      Сами творят они суд,

      Рекрутов ставят здоровых,

      Трезво и честно живут,

      Подати платят до срока, —

      Только ты им не мешай.

      «Где ж та деревня?» – Далеко,

      Имя ей: Тарбагатай,

      Страшная глушь, за Байкалом …

      (Некрасов 1975)

      Конечно же, в этих строках Н. А. Некрасов нарисовал прежде всего идеальную деревню, мужицкий рай, расположенный далеко, в труднодоступном месте. Но здесь он шел вслед за своими первоисточниками, авторы которых увидели в жизни забайкальских старообрядцев пример того, как может жить русское крестьянство, если ему не мешать, освободить от крепостного и духовного гнета[4].

      С середины XIX в. интерес к семейским усилился. Один из известных этнографов того времени С. В. Максимов в 1861 г. посетил забайкальские старообрядческие села. В целом он пишет о том же, что и его предшественники:

      «В нашей дорожной книжке по горячим словам записались следующие строки (16 января 1861 года) – «Сибирским народом недовольны, как бичурские семейские, так и мухоршибирские. Встанет сибиряк – чай пьет, в поле идет – глядишь опять домой тащится есть; в вечеру опять дома чай пьет. Хозяйство для них второе дело. Опять же у нас молодяк до 20 лет водки не смеет пить, а у тех ему и в этом воля. Казаки же народ совсем гиблой и недомовитой; ни в чем они на нас не похожи»» (Максимов 1871, ч. 1, 324–325).

      «… При сытой и обеспеченной жизни и при некоторой свободе ее (в последнее время) эти семейские выродились в людей замечательно крепкого и красивого телосложения; женщины поражают красотой лиц и дородством тела. Сибиряки, хотя и прозвали их «в остро головыми сычами» (за довольно верную и приметную особенность), далеко уступают им в дородстве и силе. Женщины вольны на словах и на деле, мужчины отличаются все до единого бойкостью языка и свободой в разговорах. Про Россию и про своих там единоверцев знают всю подноготную, не теряя общений и сближений; сами по себе остались верны старой вере и старым обычаям <…> (Максимов 1871, ч. 2,218–219).

      Новым в книге С. В. Максимова было то, что в ней впервые рассматривается вопрос об истории их переселения на основе свидетельств, записанных от самих старообрядцев, что в дальнейшем стало одной из основных тем исследовательских работ.

      Первую собственно научную поездку к семейским совершил граф П. А. Ровинский.