Голодный океан. Цивилизация заканчивается на берегу…. Антон КротковЧитать онлайн книгу.
выволакивают наружу и осторожно кладут на носилки. Над тяжелораненым склоняется врач. Однако быстро выпрямляется. На озабоченном лице врача появляется выражение скорби. Доктор вздыхает и снимает с головы фуражку. Судовой капеллан начинает читать молитву. Чаппела больше нет.
Исмаилов чувствует, как по щекам его текут слёзы. Он ниже склоняет голову, чтобы никто этого не заметил. Но кроме капеллана рядом уже никого нет, все разошлись по своим делам: трагедия отдельного человека мало что значит на фоне разворачивающейся грандиозной битвы. Техники спешно заправляют вернувшиеся самолёты, пополняют на них боезапас. Объявлено, что через пятнадцать минут в воздух должна подняться вторая волна самолётов…
Игорь вытаскивает из нагрудного кармана друга непромокаемый пакет с прощальным письмом к родителям. Точно такое же написал и он сам.
В этот момент к Исмаилову подходит лётчик с крупными резковатыми чертами лица. Кажется, это у него несчастный Генри был ведомым. Мужчина что-то спрашивает, но Игорь находится в таком состоянии, что плохо соображает, что ему говорят. Мужчина хмурится и отходит. Молодой человек слышит, как он говорит Тичу:
– Я не полечу с ним.
– Почему?
– Посмотри, парень не в себе.
– У меня нет для тебя другого ведомого, Квайл.
– Послушай, Джон, с меня хватит и одного снукера* (так в британской армии называют молодых кадетов-первогодков) на сегодня. Я хочу снова увидеть свою семью. Короче, мне нужен кто-нибудь поопытней.
– Хорошо, я тебя понял, Квайл. Бери моего ведомого, а с новичком полечу я.
…Игорь взволнованно пытался объяснить командиру, что не хочет быть никому обузой. Тич слушал недолго.
– Послушай, сынок, – сказал он, и мужественные складки на его лице проступили глубже и резче. – Накануне своего первого боевого вылета я страдал животом, и добряк-врач предложил освободить меня от полётов. Но я ответил, что пусть лучше обосрусь в воздухе и мне придётся убирать за собой кабину, чем останусь на земле, и всю оставшуюся жизнь буду чувствовать себя полным дерьмом. – Тич оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не слышит, и продолжил: – Это я к тому, что если ты ищешь повод для того, чтобы не лететь, то так и скажи об этом прямо. Обещаю, я не стану тебя принуждать. Я даже постараюсь, чтобы никто об этом не узнал. Думаю, что смогу добыть тебе какую-нибудь канцелярскую должность.
– Нет, нет, я этого не хочу! – поспешно воскликнул молодой лётчик.
Они некоторое время смотрели друг другу в глаза. Тёртый жизнью ветеран словно пытался заглянуть ему в самую душу. Растерявшемуся юнцу удалось то, что подчас не удавалось матёрым бойцам – он смог выдержать пронзительный взгляд ярко-синих глаз Тича.
– Тогда не засирай мне мозги перед боем, сынок! – со зловещей ласковостью в голосе хрипло прорычал ас. – Иди лучше к машине, хорошенько всё проверь, и помолись своим богам, коль