Проблемы социологии знания. Макс ШелерЧитать онлайн книгу.

бытия и знания. В любой другой реальности мы еще можем «сомневаться», оставляя вопрос о ней открытым, в то время как в этой реальности мы сомневаться не можем.

Какое же следствие вытекает из этих законов для социологии знания? Из этого следует, во-первых, что не подлежит сомнению социологический характер всякого знания, всех форм мышления, созерцания, познания – что если и не содержание всякого знания и уж совсем не его предметная значимость, зато выбор предмета знания со-обусловлен перспективой господствующего социального интереса; что «формы» духовных актов, в которых приобретается знание, всегда и необходимо со-обусловлены социологически, т. е. структурой общества[65]. Так как объяснить всегда означает свести относительно новое к известному и так как социальность (в соответствии с указанным выше принципом) всегда «более известна», чем все остальное, мы вправе ожидать то, чту как раз и доказывают многие социологические исследования: субъективные формы мышления и созерцания, а также классифицирующее деление мира на категории, т. е. классификация знаемых вещей вообще, со-обусловлены делением и классификацией групп (например, клана), из которых состоит общество[66].

Теперь становятся совершенно понятными не только удивительные факты коллективной картины мира примитивных народов, изложенные в работах Леви-Брюля, Гребнера, Турнвальда и констатируемые в других этнологических исследованиях, но и те глубинные структурные аналогии, которые существуют между, с одной стороны, структурами содержания знания о природе и знания о душе[67], метафизического и религиозного «знания» и, с другой стороны, структурой, организацией общества, а в политическую эпоху – иерархией отношений господства, связывающих его социальные части. Исследование этой структурной идентичности картины мира, образа души и Бога со ступенями социальной организации, а именно применительно ко всем основным родам знания (религиозному, метафизическому, позитивному) и на всех ступенях развития общества – особо привлекательный предмет социологии знания. Систематического описания этих структурных идентичностей еще нет[68]; не предпринимались и попытки понять найденные идентичности как простые законы. Наш формальный принцип – закон предданности сфер – дает последнее обоснование всем этим попыткам. Предложенный нами закон порядка впервые полностью объясняет существование «биоморфного» мировоззрения, которое всегда и во всяком развитии знания генетически предшествует мировоззрению, признающего своеобразие и автономность мертвого или даже стремящегося свести живое к мертвому (как современная механическая биология), а также выявляет причину заблуждения теории проективного вчувствования[69], одинаково ошибочной как применительно к социологии примитивных народов, так и применительно к психологии ребенка.

Высшие виды знания

«Формальными»

Скачать книгу

65

Я подчеркиваю – со-обусловлен. Таким образом, отвергается «социологизм» (пандан психологизма), который не отличает ни формы мышления и созерцания от «форм бытия», ни последующее рефлексивное познание обеих этих форм от них самих, который сводит (вместе с Кантом) формы бытия к формам мышления и созерцания, но сами эти субъективные формы (в противоположность Канту) опять-таки – к трудовым и языковым формам «общества». Этому генетическому учению соответствует конвенциализм в логике и теории познания, какому впервые учил Т. Гоббс («истинное и ложное существуют лишь в человеческой речи») и какой с недавних пор представляет А. Пуанкаре. Согласно этому «социологическому» учению, «fable convenue» становится не только история, но и научная картина мира вообще. Уже де Бональд встает на этот ложный путь, когда хочет поднять социальное согласие (consensus) до критерия истины, источник всякого знания ищет в «традиции языка», а сам язык возводит к праоткровению. Его учение – не что иное, как ортодоксально-церковный пандан позитивистского «социологизма», например, Дюркгейма. Следует избегать таких скользких дорожек в социологии, когда все функциональные мыслительные формы сводят к функционализации сущностных постижений самих вещей, а результат влияния общества и перспективы его интереса на царство «чистых» значений усматривают только в происходящем всякий раз выборе, которому эта функционализация следует. Тот факт, что как раз в этом случае может существовать «до-логическая ступень» человеческого общества – как вполне обоснованно, на мой взгляд, предполагает Леви-Брюль – я вкратце показал в своих «Заметках» к книге В. Иерузалема в Кёльнском ежеквартальном журнале по социальным наукам (Kо3lner Viertelsjahrhefte fu3r Sozialwissenschaften, I, 3, 1921).

66

Относительно этого разделения на почве патриархальных тотемистических культур см. цитированную выше работу Гребнера «Картина мира примитивных народов»; см. также: Леви-Брюль. Мышление естественных народов (Le1vy-Bruhl. Das Denken der Naturvölker. Wien, 1921).

67

См. заключительную часть моей работы «Идолы самопознания» (1911) в книге «О перевороте в ценностях»^*. Таким образом, предполагаемые Платоном душевные силы (согласно его тезису о том, что государство – это «большой человек») в точности соответствуют предполагаемым им естественным «сословиям» государства.

* Ges. W. Bd. 3.

68

В Германии Макс Вебер, К. Шмитт в своей заслуживающей внимания книге «Политическая теология» (C. Schmitt. Politische Theologie, 1922), О. Шпенглер в некоторых глубоких местах своего известного произведения также начали разрабатывать эти проблемы, обращаясь к хорошо освещенным сферам общества. О структурных идентичностях политической монархии в высокоразвитых культурах и монотеизме см. с. 109 цитированной выше книги Гребнера и его сочинение «Вера в Бога и идея государства» (Gottesglaube und Staatsgedanke).

Я сам обнаружил такие структурные идентичности в отношении древнегреческой городской партикулярности и древнегреческого политеизма (а также Платоновской концепции множественности идей); в отношении стоицистского учения, согласно которому мир становится одной большой общиной (Kosmopolitie), одной великой «империей», в которой растущий универсализм и индивидуализм взаимообусловлены; в отношении воззрения на мир эпохи развитого средневековья как на «ступенчатое царство» целенаправленно действующих формирующих сил и со-словно-феодальной структурой существовавшего в то время общества; в отношении картины мира и образа души у Декарта и его последователей (Мальбранш) и абсолютистским княжеским государством; далее, в отношении кальвинизма и нового понятия о суверенитете (в обоих случаях опосредующие силы и «causae secundae» исключаются в пользу «causa prima»); в отношении существенной связи между деизмом (инженерный и механический Бог), учением о свободной торговле, политическим либерализмом, ассоциативной психологией и теорией баланса сил («balance of power») во внешней политике; в отношении социального индивидуализма эпохи Просвещения и монадологической системой Лейбница; в отношении воззрения на органическую природу как на «struggle of life» и практическо-этического утилитаризма, системы экономической конкуренции и установки на классовую борьбу (Карл Маркс, Мальтус, Дарвин); в отношении учения Канта о том, что рассудок впервые творит из хаоса ощущений и влечений порядок природы и нравственный мир и процессом становления Прусского государства (см. мою работу «Причины ненависти к немцам»^*; в отношении взаимосвязи между социологическими основами царизма и содержанием религиозных идей православия. Ср. далее места в моей книге «Сущность и формы симпатии»^** о структурном сродстве системы теизма, материализма и монизма с конституционными формами государства. См. также цитированную выше работу К. Шмитта.

* См.: Ges. W. Bd. 4.

** См.: Ges. W. Bd. 7.

69

См.: «Сущность и формы симпатии»^*; см. также цитированную выше работу Гребнера^**: «Атрибуты в примитивном мышлении играют значительно большую, субстанции – значительно меньшую роль, чем у нас; наиболее субстанциально воспринимаются животный и человеческий организмы». См. далее переведенную Иерузалемом книгу Л. Леви-Брюля «Мышление естественных народов» и новый фундаментальный труд Л. Леви-Брюля «Первобытный менталитет» (La mentalitе1 primitive. Paris, 1922); см. также работу Иерузалема в изданной мной коллективной монографии «Опыты по социологии знания» (Versuche zu einer Soziologie des Wissens. Mu3nchen, 1924). Было бы досадной ошибкой принять эти аналогии за примитивные антропоморфизмы; они существуют и в самых высокоразвитых культурах^***.

* Ibid. S. 277 ff.

** S. 132.

*** Работа В. Иерузалема, которую имеет в виду Шелер, называется «Социологическая обусловленность мышления и мыслительных форм» (Jerusalem W. Die soziologische Bedingtheit des Denkens und der Denkformen // Versuche zu einer Soziologie des Wissens. Mu3nchen, 1924).