Караван дурмана. Сергей ДонскойЧитать онлайн книгу.
подправить в нем попробую».
Враги близких Громову людей становились его личными врагами. Ледяная учтивость, с которой он обращался к недругам, была поистине пугающей. Если Громов называл кого-то на «вы», а этот человек не являлся его начальником, стариком или случайным встречным, то такая вежливость свидетельствовала о смертельной опасности. Впрочем, Громов предлагал своим заклятым врагам целых три варианта развития событий: «Вы можете попытаться бежать, можете попытаться убить меня или застрелиться к такой матери».
Пытались. Стрелялись даже. Но срабатывал, как правило, вариант номер четыре, который означал скоропостижную смерть очередного громовского противника.
Чаще всего приговоры приводились в исполнение с помощью незарегистрированного девятизарядного револьвера «смит-энд-вессон» 11-го калибра. Громов называл его «Мистер Смит» и пускал в ход так часто, что к тому моменту, когда револьвер был безвозвратно утерян, рифленая насечка на его рукоятке почти стерлась.
Иногда, правда, до пальбы дело не доходило. Меняло ли это что-то? Нет. Совсем не обязательно расходовать патроны, если ты знаешь десятки приемов физического уничтожения без оружия. Если ты сам по себе – оружие, совершенное, отлаженное, безотказное…
А как же иначе, если служба твоя начиналась в неизвестной точке земного шара, где казарма делилась на крошечные кельи, оснащенные всевидящими глазками телекамер, а на твоей форме, вместо погон и знаков различия, красовались цифры и буквы, которые лично тебе ни о чем не говорили. Если кроссы, стрельбы, уроки физической подготовки и рукопашного боя заканчивались не отдыхом, а обстоятельными допросами, в ходе которых тебя с ног до головы обвешивали датчиками и ты, чувствуя себя нелепой новогодней елкой, рассказывал о прожитом дне вплоть до таких мелочей, как словцо, которое было обронено тобой, когда выяснилось, что сегодня вечером не будет ужина, а завтра утром – завтрака. Сначала доживи до вечера, советовали тебе инструкторы, там видно будет. Тут главное – не протянуть ноги раньше времени.
Они вовсе не шутили, не сгущали краски. И ты был счастлив, что жив, что сидишь перед ящиком, заменяющим обеденный стол, что перед тобой в миске лежит кусок насквозь промерзшей тушенки, кое-как оттаявшей на выхлопной трубе бронетранспортера. А потом, когда и этого не давали, ты без особого удивления обнаруживал, что способен запросто сожрать крысу или дохлую ворону, а желудок твой при этом даже не пытается взбунтоваться, словно он только и ждал такого угощения…
И ты освоил вождение всех основных видов транспорта – дорожного, водного и воздушного. И свой первый затяжной прыжок совершал с одним парашютом на двоих, а свое первое погружение – с таким ограниченным запасом кислорода, что всплывал на поверхность полумертвый, уже не соображая, где загубник, а где твой собственный вывалившийся язык. Поэтому, когда потом тебя при случае спрашивали: «Где служил?» – тебе хотелось ответить: «Между жизнью и смертью». И ты вспоминал, как умирали твои приятели и как