Крупнейшие и самые устойчивые мировые состояния. Александр СоловьевЧитать онлайн книгу.
так красиво и так убедительно сделал сверхкапитал на информации и дезинформации.
И тогда началось их время. Наполеон Бонапарт был повержен, минула Реставрация, исподволь накатило время Наполеона III. Это была эпоха опереток Оффенбаха, нарядов от Ворта и денег от Ротшильдов – зенит буржуазного раздолья. Великий Ворт одевал эпоху, наряжая высший свет в поэмы из шелка, газа, бархата, тафты и кружев. Ротшильды – финансировали ее.
Когда княгиня Меттерних, разукрашенная великим кутюрье, являлась миру на ступеньках венского театра или своего дворца, кто бы мог подумать, что эта женщина, как все смертные женщины, что кругозор ее не больше наперстка, что дальше своей шляпки она не видит. И что вся она – блистательная аристократка-гордячка – от этой шляпки до этих туфель – не более чем производное от гения Ворта и гения Ротшильдов. Ибо весь ее блеск и шарм находятся на содержании у ротшильдовских кредитов.
Кредитами австрийскому канцлеру Меттерниху, под весьма скромные к тому же проценты, было спровоцировано их дворянство. Они стали баронами. Впрочем, они сами весьма намекали и весьма настаивали. Братья даже вдохновенно создали свой собственный герб. В нем были львы, орлы, леопарды, воины в коронах, пять золотых стрел… Канцелярия была шокирована. Канцелярия отказала. Не каждый из отпрысков королевской крови мог позволить себе разом всю эту геральдическую фауну. Но подоспел очередной кредит, и канцелярия смирилась.
Аристократы в десятом-двадцатом поколении могли позволить себе безвкусицу – и им прощали безвкусицу. Они могли позволить себе роскошь – им прощали и ее. Ротшильдам подобострастно улыбались, их деньгами охотно пользовались, однако не склонны были ничего прощать. За из спинами шушукались и шептали: «Дурной тон, fi donc!» Впрочем, братья уже не нуждались ни в чьей снисходительности и ни в чьих поощрениях. Они блистали. Они делали большую политику. На их деньги Дизраэли приобрел для Ее Величества королевы Великобритании Суэцкий канал. Их советами Евгения Монтихо стала императрицей Евгенией, супругой Наполеона III.
Зато Бетти де Ротшильд была иной, она вынудила свет уважать себя и восхищаться собой. Дочь своего отца Соломона и супруга своего дяди Джеймса с отменным вкусом одевалась и с отменным тактом себя несла. В ней был покой и достоинство очень неглупой женщины, которой никогда не было нужды доказывать, что она умна. Она была пленительно хороша в юности и привлекательна в зрелые годы. Она много путешествовали и многое знала. Она брала уроки музыки у Шопена, шутила с Гейне, водила близкое знакомство с Листом и Россини. С ней любили беседовать Мюссе, Бальзак и Александр Дюма. Ее обожал князь Радзивилл и был до слез влюблен юный Луи-Филипп. В ней уже мало, что осталось от братьев – безудержно талантливых nouveau riches. Бетти была в высшей степени comme il faut. Ей первой в роду стало свойственно то особое сияние рафинированного финансового аристократизма, который стал стилем Ротшильдов в ХХ веке.
Две мировые войны поколебали их финансовую