Теория шести рукопожатий. Крэйг БраунЧитать онлайн книгу.
пересаживает герань в солнечный уголок своего сада. «Кажется, будто он всегда говорит мне одно и то же: «Не печалься». Но я все равно печалюсь».
ХЕЛЕН КЕЛЛЕР и… МАРТА ГРЭМ
Пятая авеню, 66, Нью-Йорк
Декабрь 1952 года
Когда Энни Салливан учила Хелен Келлер новым словам и фразам, она обычно начинала с: «И…»
– И… открой окно!
– И… закрой дверь!
Все, что могла предложить ей жизнь, начиналось с этого короткого союза.
Первое слово, которое выучила Хелен, это было слово в-о-д-а. В темноте и молчании детства Хелен Келлер наставница взяла ее руку и подставила под струю воды.
«Когда холодный поток полился по одной руке, на другой она написала слово «вода», сначала медленно, потом быстро. Я стояла неподвижно, все мое внимание было сосредоточено на движениях ее пальцев. Вдруг я ощутила смутное осознание чего-то давно забытого – возбуждение от возвращающейся мысли; и каким-то образом тайна языка открылась мне. Я поняла тогда, что «в-о-д-а» означает это самое прохладное и чудесное нечто, льющееся мне на руку. Это живое слово пробудило мою душу, подарило ей свет, надежду, радость, освободило ее!.. Я отошла от колодца с жаждой узнавать. У каждой вещи было свое название, и каждое название рождало новую мысль. Когда мы вернулись домой, каждый предмет, к которому я прикасалась, словно бы трепетал, как живой, потому что я видела все странным новым зрением, которое открылось мне».
Сейчас Хелен Келлер уже семьдесят два, и она по-прежнему мечтает быть такой же, как другие женщины: каково это, думает она, видеть и слышать? Как бы хорошо она ни справлялась со своей инвалидностью, все равно остается множество самых простых, элементарных вещей, доступных всем остальным, которыми ей никогда не овладеть и, может быть, даже не понять: например, танец.
Она удостоилась уважения самых выдающихся людей мира, но иногда она ловит себя на мысли, что променяла бы все это за один шанс потанцевать. «Как быстро я бы заперла в шкафу всех этих могучих полководцев, замшелых мудрецов и невероятных героев, которые сейчас почти единственные мои спутники, ради того чтобы петь, танцевать и резвиться, как другие девушки!» – признается она подруге.
Однако она ненавидит жаловаться на жизнь; когда она чувствует, что приближается приступ жалости к себе, она заставляет себя подумать о том, в чем ей повезло. «…Мне не следует тратить время на праздные мечты о невозможном; да и, в конце концов, мои античные друзья очень мудрые и интересные, и вообще мне очень нравится их общество. Я лишь изредка чувствую неудовлетворенность и позволяю себе желать того, на что не могу надеяться в этой жизни».
Танец становится символом той беззаботной страны, из которой она изгнана навечно. «Бывают дни, когда меня раздражает необходимость обращать пристальное внимание на каждую мелочь, и мысль, что я вынуждена тратить целые часы на чтение нескольких глав, пока снаружи другие девушки смеются, поют и танцуют, вызывает во мне протест;