Старая дорога. Эссеистика, проза, драматургия, стихи. Роман ПерельштейнЧитать онлайн книгу.
косе
Сзапада дует сильный, но теплый ветер первых дней осени. Мы сидим на конструкции для удержания кочующих дюн. Это растянувшаяся на сотни метров сосновая решетка из бревен, жердей и колышков, которая отделяет песчаный вал от моря.
Нас трое. Зина, ее духовная дочь из Норвегии Ирочка Воге и я. Тяжелые балтийские тучи закрывают садящееся в море солнце, но в разрывах туч горит огонь, причудливый, как самородная медь. Мы молчим, потому что настал час молитвы. Когда стемнеет, Зина поманит нас и тихим незнакомым голосом прочитает стихи. Она их сложит в себе набело, без бумаги, на наших глазах. Мы приникнем к самому ее лицу, чтобы услышать новую молитву. А пока мы смотрим вдаль.
Прикованный к горизонту взгляд медленно, очень медленно движется. Свинец громоздящихся туч не позволяет огню пробиться к югу, а вот к северу свет заходящего солнца прокидывается свободно. Свет встречает на своем пути башенки бледно-голубых облаков и торжественно золотит их зубцы. Я знаю, моя душа вместит весь мир, однако эта минута еще не пришла. Еще не приготовлена к ней душа.
По деревянной лестнице, ведущей к воде, спускается закутанная в платок женщина со скотч-терьером на поводке. Такая собака была у клоуна Карандаша. Звали ее Клякса. Наша Клякса белая. Мы сидим у самой лестницы, и мне удается разглядеть шотландского терьера хорошо. Поравнявшись с нами, белая Клякса с подозрением смотрит на Ирочку Воге, с осуждением на Зину и с возмущением на меня. Ей приходилось иметь дело с разными собачьими и человеческими шайками, но она еще ничего не знает о такой, как наша. Интересно, чем это они тут занимаются? Однако у нее нет времени на то, чтобы додумать эту мысль. Хозяйка отстегивает карабин, и ее коротконогий питомец, забавно перекатываясь с задних лап на передние, пересекает узкую полосу пляжа. Скоро, совсем скоро солнце скроется за горизонтом.
Не сговариваясь, мы с Ирой решаем пройтись. Но идем мы в разные стороны, чтобы душа смолчалась с морем. Набегает шумная волна, оставляет на песке след в виде тонкого кружева пены. Мокрый песок Куршской косы отливает перламутром.
Почти одновременно мы возвращаемся. Зина всем существом молчит, но встречает нас приветливо, встречает глазами, полными неба и огня. Не пошевелившись, обнимает нас всею зарей. Через час небо померкнет, ветер усилится. Тогда Зина призовет нас, переведет на человеческий язык то, что вложил в ее сердце Бог, и мы поцелуемся. Такова традиция.
Когда ты говоришь с кем-то о Боге, то в конце разговора у тебя появится только одно желание – обняться и пролить благодарные слезы. Если этого не случилось, значит вы говорили не о Боге. А высшее счастье – это вместе с кем-то молчать о Боге. Молчать так долго и глубоко, пока душа не перейдет свой предел.
Небо гаснет, но не всё, не сразу, и не сразу, и не всё гаснет море. Над зеркалом воды стоит какой-то странный серебряный свет. То ли так отливает светлый гребень волны, то ли глаза слезятся на ветру. Карминовая полоса зари все еще отделяет небо от воды.
Белая Клякса возвращается. Скотч-терьер