Легенда о Людовике. Юлия ОстапенкоЧитать онлайн книгу.
сменилась чистым, радостным и бурным восторгом. О да! Господь услышал его молитвы и не покинул всё-таки Францию. Кто-то должен был решиться, кто-то должен был совершить поступок – и совершила его она, она! Пока они здесь решали, как опозорить её, размениваясь на низкие намерения и гнусные речи, – пока они говорили, она сделала, пока они заносили руку, она ударила; словно змея, внезапно метнувшаяся из под камня, на котором задремал разомлевший от полуденного солнца змеелов. Она, эта женщина, которую сир Амори за всю свою последующую жизнь даже в мыслях ни разу не называл слабой, она была сильна, она была смела и она была – самое главное – решительно невиновна. Прилюдно раздевшись пред своими хулителями, Бланка повторила обряд, совершаемый монахинями, буде те подвергались схожим обвинениям, – обряд едва не священный, близкий к таинству, даром что проходивший всегда публично. Виновная побоялась бы гнева Господнего, который поразил бы её на месте, если б она лгала. Ибо такое шокирующее бесстыдство может себе позволить лишь безупречно целомудренная женщина.
С мыслью этой Амори де Монфор сошёл со своего места и под взглядами пэров приблизился к королеве Бланке. Затем поднял с пола сброшенный ею плащ и накинул его на плечи ей, запахнув на груди, тщательно проследив за тем, чтобы не коснуться тела её даже кончиком пальца.
А потом опустился пред ней на колено и преклонил голову, ощущая покой и радость, каких не знал уже много лет.
Он наконец-то выбрал.
«Победила. Победила». Это слово звенело у Бланки в ушах, гудело, словно дюжина колоколов собора Парижской Богоматери, так что она не слышала голосов, обращённых к ней. Она стояла, опустив глаза на склонённую голову сира Амори де Монфора и едва чувствуя плащ, наброшенный им на её плечи. Когда она шла сюда тёмными переходами пустого дворца, плащ давил на неё гранитной плитой, неподъёмной тяжестью сгибал ей спину, пряжка врезалась в горло и жгла, словно клещи палача. Сейчас же Бланка почти не чувствовала окутавшую её ткань; она словно всё ещё стояла пред этими людьми полураздетой, ощущая себя при том так, как, должно быть, ощущала Ева в Эдемском саду в те золотые дни, когда не вкусила ещё плод запретного познания. Бланка отличалась от неё, ибо знала теперь уже слишком много, но так же, как первая сотворённая Богом женщина, не чувствовала стыда – ни пред Богом, ни пред мужчиной.
Де Монфор всё ещё стоял на коленях, когда Бланка развернулась и вышла из зала совета прочь, не проронив больше ни слова, со столь же высоко поднятой головой, как и вошла. Только теперь голова у неё шла кругом – её пьянило, кружило чувство, которое было слаще всего, что знала Бланка в своей жизни: чувство победы. Его испытала она, взяв в руки грамоту своего почившего супруга Людовика, коей он оставлял ей опеку над сыном и регентство; это чувство переполняло её, когда рука об руку с коронованным сыном она вступила в Париж; но ныне, когда шла она, полуголая, холодными, продуваемыми сквозняком коридорами дворца Ситэ, оно, это чувство, стало таким сильным, что земля плыла у