Диалоги снаружи и внутри. АнтологияЧитать онлайн книгу.
– там все заросло репьем;
за бесполезное лето лишь выгорело лицо
в рамке и за стеклом, так похожее на мое.
Из библиотеки
Любимый мой! Юный сентябрь. Лучший месяц за то,
что умерло вовсе не все иль погибло не вовсе
и что, не покрыв головы и пока не увязнув в пальто,
в желаньях скромна, вся подладясь под раннюю осень:
едва ли прошу у такого тебя оголенности веток,
бравурности алого цвета дерев, листовой позолоты…
По-зимнему скован и бел был далекий твой предок,
возможно; пусть ты невиновен: лишь вышел в него ты.
О, можно еще не запрятывать книжки, покуда
хранит чистоту и не тучно, безоблачно небо,
каким я люблю его, чтоб без фантазий. Неруда!
и мне, рыжий томик, земное подай на потребу!
Щенка двортерьера, что, родственность нашу учуяв,
за мной увязался и трусит, как я за тобою два года.
Но платят за преданность разве? Ведь будто плачу я
щенку колбасой – не берет! Что поделать, такая порода.
О, нужно быть проще, как в том разговоре старушек,
одна из которых, древнее, просила другую с балкона
купить ей пломбира! Пусть, если покой твой нарушу,
то только в святой простоте; наносное – за боны!
Любимый мой! Юный сентябрь. На древе надежды
еще не опали все листья, молящие цифр, но – в строчку.
О, весь этот ворох бумажный, подножный… не кончится
прежде,
чем ты будешь кончен.
Первое
Это будет леген… подожди,
подожди… ДАРНО!
Он – как сорняк, заполонивший поле
моей, тобой возделанной, души.
Хочу швырнуть ему в лицо: «Доколе?!»,
а получается пролепетать: «Как жить?..»
Чему хочу учиться? Аппетита
к тому, что есть я и со мною есть —
из вежливости чуть, и так претит мне
доверием оказанная лесть
ему. А ты – отзывчив простодушно
на каждый и нечаянный молчок!
Как я ночами плакала в подушку,
как сердцу становилось горячо
и голове, все силившейся разом
всю душу выполоть, чтобы и след простыл
его побегов. Чтобы одноглазым
подсолнухом, веселым и простым
взросло. К тебе. Я тороплюсь с вокзала
на тротуара полосе цветы, цветы…
охапками. А мне недоставало
для одного
души
всей широты.
День Памяти в Болгарии
…И только море Черное шумит.
А мы в двенадцать замерли, молчали.
Пять дней болгарских было за плечами,
и на шестой день вдруг такой пиит!
От Христо Ботева – на памятнике павшим,
взор к небу поднимаете – и вот:
Кто за свободу дрался, мол, и умер даже,
тот никогда в народе не умрет.
Я замираю с мыслью о советско —
болгарских флотских силах, что давно
погибли тут, завидую, что детству
не моему столкнуться суждено
с