Дивизия цвета хаки. Алескендер РамазановЧитать онлайн книгу.
дела полковник сказал: «Вы вечно, ребята, не в партию, так в «гимно» вступите. Уже вступали туда с пулеметами... Мировую революцию делать. Еле оторвались».
«Гимно» с намеренно фрикативным «г» – это было чудесно. Такой интерпретации слова «говно» я не слышал никогда. Да и о походе в Афганистан Красной армии в двадцатых годах подробнее узнал только лет через двадцать, когда, обкайфовавшись ельцинской свободой, мирные дехкане и подабоны (земледельцы и пастухи) – таджики начали в упоении резать друг друга. Историк Виктор Дубовицкий в Душанбе рассказал мне об этой авантюре – походе на Индию через Афганистан силами чуть ли не батальона.
Полковник Семенов умер осенью 1981-го. Рак. А я, видимо, до конца своих дней буду с успехом рассказывать еще один анекдот, услышанный от него в тот вечер. «Тридцатые годы, советско-польская граница. Мерзнет в тонкой шинельке и конфедератке жолнеж на своей стороне, а по нашему рубежу задумчиво расхаживает красноармеец в меховой шапке, валенках и овчинном тулупе. Встречаясь на маршруте, пограничники перекидываются словами. «А что, пан, как по-польски будет жопа?» – спрашивает мордатый красноармеец. «Дупа», – стуча зубами, отвечает поляк через полчаса во время новой встречи. И опять тишина на рубеже... «А что, тоже красиво», – мечтательно подводит итог советский пограничник».
Красивые стройные ноги всегда заканчиваются ж..., но ее почему-то мало кто воспевает, хотя всем она втайне нравится.
И если кто-то вам говорит, что «наступила ж...», не верьте ему!
Когда совсем плохо, то говорят иначе.
Много ли для счастья надо...
Мы изобрели забаву. Поставили на попа деревянный щит, добротный, из дюймовых досок пол от палатки, и стали учиться метать ножи. Насобачились до циркового уровня. С расстояния десяти шагов попадали в избранную точку силуэта в чалме. Метали и колья от палатки. Они были пострашней любого ножа. Вскоре щит превратился в труху. Поставили новый. И все с криками: «Получи, душман!»
Щелчок затвора. Прапорщик Сиренко сидит на корточках под щитом. Лицо вытянуто. Ответственный секретарь метнул кол, в горячке «соревнования», поверх его головы. Все обошлось.
На горизонте несколько едва различимых контуров машин. Фургоны. Дальше пленка засвечена. Засветил ее особист, по причине того, что мы с фотокорреспондентом окружной газеты повернули объективы в сторону якобы секретного зенитно-ракетного комплекса. «Квадрат»? «Круг»? Не помню. Киевский коллега оказался хитрее. Он подсунул «особисту» пустую пленку.
Бесконечные кадры на полигоне, стрельбищах, в спортивных городках, ленинских комнатах, столовых. Зарядки, разводы, обслуживание техники. Дивизия впитывала, как губка, молодняк, а потом, подвластная приказу, едва обучив, выжимала в сторону Афганистана. Семенов, обычно вечером, когда расслаблялись кальвадосом, корил: «У тебя все снимки на одно лицо. Ты, старик, крупный план давай».
Дивизионные учения в лесах под Черниговом. Конец февраля. Полки барахтаются в рыхлом снегу. Я изменил «ФЭДу»: в самый