Приключения Джейкоба Фейтфула. Фредерик МарриетЧитать онлайн книгу.
я показал ему образчики своих первых опытов.
– Мальчик хорошо рисует, – заметил Домине м-ру Кнепсу, рассматривая мои рисунки через очки.
– Зачем же он говорил, что не умеет рисовать? – спросил Кнепс.
– Он погрешил из скромности или из-за недостатка уверенности в себе, – ответил Добиензис. – Даже добродетель, доведенная до крайности, – заблуждение.
Вскоре Барнеби решил достать книгу Корнелия Непота, по которой я тогда учился; ему помог Кнепс. Он взял ее из кабинета Домине и передал Барнеби, а тот на первом листе с моим именем нарисовал обезображенное лицо Домине и к моей подписи добавил: «Fecit»[6], так что вышло «Джейкоб Фейтфул – fecit». Сделав это, он вырвал листок из книги и передал его Кнепсу. Теперь заговор созрел. Учитель мимоходом сказал Домине, что я рисую карикатуры на товарищей. Домине обвинил меня в этом. Я отнекивался.
– Точно так же ты говорил, что совсем не умеешь рисовать, – заметил Кнепс.
Прошло несколько дней; наконец учитель сказал главному наставнику, что я изобразил в карикатуре его и м-с Бетли – матрону. Это было вечером; я уже лежал в постели. Домине изумился и не поверил. Кнепс объявил, что на следующее утро в классе сам уличит меня, и прибавил, что я хитрый, негодный, хотя и очень способный мальчик.
Глава V
Кнепс думает погубить меня, но заговор открывается, и Барнеби принужден вторично спустить с себя нижнее платье. Учителя просят удалиться из училища, а я чуть не удаляюсь в лучший мир.
На следующее утро матрона не пошутила со мной; Домине не заметил моего поклона, но, полагая, что он воспарил к Эвклиду, я не обратил на это внимания. Когда мы, воспитанники, собрались в классе, Домине вошел с торжественным видом, а за ним и Кнепс, который остановился подле кафедры главного наставника. Добиензис развернул свой большой носовой платок, шумно высморкался и сказал:
– Джейкоб Фейтфул, подойди. Я повиновался.
– Мистер Кнепс говорит, что ты рисуешь карикатуры, делая меня смешным в глазах школы, меня, твоего учителя. О Джейкоб, говоря словами Цезаря, скажу: «Et tu, Brute!»[7] Сознаюсь, я имел право ожидать иного. Ты понимаешь меня, Джейкоб? Виноват ты или нет?
– Не виноват, сэр, – ответил я.
– Он говорит, что не виноват, мистер Кнепс; мистер Кнепс, попробуй подтвердить твое обвинение.
Учитель принес рисунки.
– Вот карикатура, – заметил Кнепс, – которая доказывает, что Джейкоб Фейтфул нарисовал их все. Вы видите, сэр, что все они набросаны одной и той же рукой. Листок, о котором я говорю, в смешном виде изображает вас и миссис Бетли. Кто, кроме Джейкоба Фейтфул а, знал, что в вашем кабинете догорела свеча? Но, сэр, – продолжал он, – имеются еще более убедительные доказательства. Взгляните на картинку, изображающую ваше лицо. Видите подпись, сделанную его собственной рукой? Я тотчас же узнал этот почерк и, проглядев его Корнелия Непота, заметил, что первый белый листок вырван. Вот книга, сэр, заметьте, как белая
Fecit – сделал (лат.).
Et tu. Brute! – И ты, Брут! (лат.).