Фаталист. Виктор ГлебовЧитать онлайн книгу.
что?
– Я, доктор, никогда сам не открываю моих тайн. Опишите мне маменьку с дочкой. Что они за люди?
– Во-первых, княгиня – женщина сорока пяти лет, – ответил Вернер, немного подумав. – У нее прекрасный желудок, но кровь испорчена; на щеках красные пятна. Последнюю половину своей жизни она провела в Москве и на покое растолстела. Она любит соблазнительные анекдоты, и сама говорит иногда неприличные вещи, когда дочери нет в комнате. Она мне объявила, что дочь ее невинна, как голубь. Какое мне дело? Я хотел ей ответить, чтоб она была спокойна: я никому этого не скажу! Княгиня лечится от ревматизма, а дочь бог знает от чего. Я велел обеим пить по два стакана в день кисло-серной воды и купаться в разводной ванне. Княгиня, кажется, не привыкла повелевать; она питает уважение к уму и знаниям дочки, которая читала Байрона по-английски и знает алгебру: в Москве, видно, барышни пустились в ученость. Княгиня очень любит молодых людей. Княжна смотрит на них с некоторым презрением: московская привычка! Они в Москве только и питаются, что сорокалетними остряками.
– А вы были в Москве, доктор? – спросил Григорий Александрович.
– Да, я имел там некоторую практику.
– Продолжайте.
– Кажется, я все сказал… А, вот еще: княжна любит рассуждать о чувствах, страстях и всем в том же духе. Она провела одну зиму в Петербурге, и он ей не понравился, особенно общество: ее, верно, холодно приняли.
– Тамошние красавицы не отличаются дружелюбием, особенно по отношению к тем, кто превосходит их.
– Лиговские весьма достойные люди, как мне кажется, хотя не без московского провинциализма.
– Вы никого у них не видали сегодня?
– Был один адъютант, один натянутый гвардеец и какая-то дама из новоприезжих, родственница княгини по мужу, очень хорошенькая, но, кажется, больная. Среднего роста, блондинка, с правильными чертами, цвет лица чахоточный, а на правой щеке черная родинка. Очень выразительное лицо.
– Родинка! – пробормотал сквозь зубы Григорий Александрович. – Неужели?
Доктор посмотрел на него торжествующе.
– Она вам знакома!
– Я ее не видал еще, но уверен, узнаю в вашем портрете одну женщину, которую любил прежде. Не говорите ей обо мне ни слова, а если спросит, отзовитесь обо мне дурно.
– Как угодно! – сказал Вернер, пожав плечами. – Возможно, вы встретите в Пятигорске еще кого-то из своих… друзей. Должен ли я и им характеризовать вас с невыгодной стороны?
– У меня нет друзей, – сказал Григорий Александрович спокойно.
– Отчего же? – удивился Вернер.
– Я к дружбе неспособен: из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признается; рабом я быть не могу, а повелевать в этом случае – труд утомительный, потому что надо вместе с этим и обманывать; да притом у меня есть лакеи и деньги! – добавил Григорий Александрович уж и вовсе цинично и сам почувствовал, что перегнул: прозвучало, словно рисовка. Впрочем, неважно: Вернеру должно понравиться, он ведь и сам явно метит в циники.
– Я, собственно, зашел, чтобы ехать к Раевичу, –