Сердца под октябрьским дождём. Дмитрий АхметшинЧитать онлайн книгу.
архитектуры на площади в двадцать квадратных километров».
Эти брошюрки валялись у меня на столе до двадцать восьмого января две тысячи седьмого года, когда не стало мамы. Глядя на них после всего произошедшего, я подумал, что это, наверное, идеальное место, чтобы обо всём подумать. Я оборвал все возможные связи в родном городе, распродал имущество и с парой чемоданов и старым отцовским рюкзаком сел на поезд до Питера – чтобы пересесть оттуда на выборгский экспресс, а потом, не покидая даже здания вокзала, ещё дальше.
Может ли быть, что нынешняя ситуация является прямым развитием туманных образов и мыслей, что преследовали меня тогда? Или ещё раньше – в детстве? Невропатия… диагноз звучал холодно, как забытый в морозильнике нож, и он успешно справился с отсечением от меня некоей части. Не скажу, что она была важной, ведь последующие тридцать лет я мог без неё обходиться. В школе меня звали колченогим табуретом, или просто колченожкой. Не знаю доподлинно, откуда взялось это прозвище (точнее, уже не помню), но сейчас я думаю, что оно очень мне подходило. Колченожка всю жизнь прожил с родителями, которых ненавидел лютой ненавистью. Колченожка работает только в ночные смены, в его послужном списке должность охранника на автопарковке (хотя Колченожка вряд ли смог бы задержать и шестилетнего нарушителя), да уборщика в суперсовременном офисном центре – сомнительный карьерный рост, зато симпатичный синий комбинезон. Колченожка никогда не знал женщины – просто потому, что какие-то винтики в голове работали не так, как должны.
И, наконец, уно гранде финале – Колченожка думает, что у него получилось бы написать КНИГУ! Но конечно, за всю свою жизнь не пишет и строчки – ни одной.
Как развивалась моя жизнь потом, наверное, не слишком-то интересно. Я устроился здесь на работу, такую же унизительную, как и прежде. За деньги, вырученные от продажи квартиры в родном городе, крайне удачно приобрёл эту халупу на третьем этаже здания, бывшего прежде доходным домом купца Семёнова (если будете в наших краях, обязательно прочтите табличку на углу здания). О ремонте речи не шло: даже на то, чтобы перевесить вешалку, требуется разрешение минстроя и органов по надзору за культурными сооружениями. Здесь, в маленьких туристических городках, мы не покланяемся Евроремонту. Здесь мы живём как придатки к чему-то старинному и уважаемому, словно еноты, занявшие покинутую медвежью берлогу.
Если взглянуть на проблему с этой стороны, находится самое простое объяснение: дому надоела моя помойка и он решил лишить меня прогулок на свежем воздухе.
Логично звучит, правда?
Первые недели моего пребывания здесь я бродил по городу, как по голове огретый. Он совсем небольшой. Всего четыре поперечных улицы и семь продольных. Восемь переулков. Останки каменной стены, что больше ничего не ограждает, но служит почти истёршейся, но ещё видимой чертой, границей, за которой начинается лес, перемежающийся болотами, мир дикий и необузданный, наполненный порождениями легенд