Дева в голубом. Трейси ШевальеЧитать онлайн книгу.
от напряжения и пребывал, казалось, далеко отсюда. Я буквально физически ощущала, как работает его мысль, блуждающая по гигантским пространствам памяти, просвечивающая их насквозь, отвергающая одну возможность за другой, пока наконец что-то не щелкнуло и он вернулся. Прицелившись взглядом на рекламу мороженого, он начал декламировать:
Entre tous ceux-là qui me liaient
Mes voisins j'aperçois
Avoir honte de moi:
Il semble que mes amis aient
Horreur de ma rencontre,
Quand dehors je me montre.
Je suis hors de leur souvenance,
Ainsi qu'un trespassé.
Je suis un pot cassé.[11]
Он скандировал, и я чувствовала, как в горле начинает першить, а в глазах собираются слезы. Звук беды слышался в его голосе.
Я вцепилась пальцами в подлокотники и вжалась в спинку стула, словно в поисках опоры. Дождавшись, пока он закончит, я откашлялась.
– Что это? – тихо спросила я.
– Тридцатый псалом.
– Псалом? – Я сдвинула брови. – Из Библии?
– Ну да, – скупо улыбнулся он.
– Но мне откуда знать все это? Я в жизни не читала псалмов, даже по-английски, не говоря уж о французском. Но слова мне знакомы. Я точно их где-то слышала. Но вам-то они откуда известны?
– В церкви слышал. В детстве нас заставляли заучивать псалмы. Кроме того, одно время они были частью моих профессиональных занятий.
– Вы хотите сказать, что обучение библиотечному делу требует знания псалмов?
– Нет-нет, то было раньше, когда я занимался историей. Историей Лангедока. Собственно, это и сейчас мое главное дело. То, что я по-настоящему люблю.
– А что такое Лангедок?
– Все то, что вокруг нас. От Тулузы и Пиренеев до самой Роны.
Жан Поль очертил еще один круг на салфетке, заключающий в себе кружок поменьше – Севен, – и большую часть коровьей шеи и морды.
– Местность названа так благодаря языку, на котором здесь когда-то говорили. «Ос» на этом языке означает «да». Langue d'oc – язык «да».
– Ну а с псалмом тут что общего?
– Это не так просто объяснить. – Жан Поль ненадолго умолк. – В общем, именно этот псалом декламировали гугеноты, когда приходила беда.
В тот вечер после ужина я наконец-то рассказала Рику о сне, максимально подробно описав и голубое, и голоса, и всю атмосферу происходящего. Кое-что я, впрочем, опустила: что на этой территории уже побывал вместе со мной Жан Поль, что слова – стихи из псалма и что сон приходит только после любовных утех. Из-за того, что приходилось тщательно подбирать слова, рассказ получился более складным и не принес даже подобия того облегчения, какое испытала я при общении с Жаном Полем, когда речь текла естественно и непринужденно. Рассказывая историю Рику, приходилось придавать ей некую форму, и в результате события как бы отделились от меня и начали жить своей собственной вымышленной жизнью.
Рик и воспринял их соответственно. В том, как я рассказала свой сон, дело или в чем другом, но слушал он невнимательно. В отличие от Жана Поля никаких вопросов Рик не задавал.
– Рик, ты меня слушаешь? – спросила я в конце концов, придвигаясь к нему и дергая за хвост на затылке.
– Естественно. У тебя
От всех врагов моих я сделался поношением даже у соседей моих и страшилищем для знакомых моих; видящие меня на улице бегут от меня. Я забыт в сердцах, как мертвый; я как сосуд разбитый