День медика. Улья НоваЧитать онлайн книгу.
ным печеньем, вафельный торт, тарелку неизвестного происхождения с расплывчатой синей надписью «Общепит», посреди которой величественно располагался холодный слиток сливочного масла.
Давным-давно, в детстве, летние полудни казались густыми, как яблочное повидло, минуты тянулись так вязко и неповоротливо, что иногда их хотелось расшевелить и как следует подогнать. В распаренном, напоенном солнцем воздухе мерцали капустницы, мелькали пчелы. И старый, цвета яблоневой листвы деревенский дом был окутан гулом сотен прозрачных крылышек-пропеллеров, стрекотом, жужжанием, жаром. Где-то за рекой, на пригорке соснового леса, поспевала земляника. Вокруг террасы часто мелькала шоколадница цвета старинных икон, и бабушка объясняла, что это их снова прилетела проведать дедова душа.
Сейчас дачные дни разряжены и невесомы, как тоненький капрон колготок или паутинка крошечного, но шустрого паучка, который как раз перебегает стол, лавируя между тарелками. В голубовато-ментоловом небе – рассыпчатые творожные следы самолетов. Они завтракают за потемневшим от дождей и времени столом, а над ними, в листве высокой антоновки, которую бабушка грозится обрубить за то, что суки скрывают дом от солнца, сверкает очередной авиалайнер, идущий на посадку. Возможно, он везет загорелых, расслабленных людей с юга. Или улыбчивых, подобревших людей с запада. Или внимательных, бодрых предпринимателей с севера. Каждому листку яблони передается будоражащий гул. Дребезжит крыша соседского строящегося особняка, трясется уголок клеенки, приплясывает вазочка с конфетами, покачиваются ромашки палисадника, ветки смородины и сетка забора. Не так давно неподалеку возродили старый аэропорт, теперь дом постоянно окутан деловым серебряным гулом, рокотом пропеллеров, ревом двигателей. И бабочка-шоколадница, дедова душа, теперь проведывает их все реже.
Нина и Антон – еще студенты и не женаты. Обнявшись, сидят на выгоревшем матрасике садовой качалки. Небо прозрачное и ясное, дождя не будет ни к вечеру, ни ночью, ни завтра. За спиной в саду рассыпано щебетание, чириканье и посвистывание сотен пичуг. Будто бы усердно разыскивая что-то, ветер роется в листве вишен и старой ивы, кривого живучего дерева, к черному стволу которого прибит заброшенный скворечник.
Стоило бабушке нарезать сыр, тут же из-за угла террасы возникает парочка соседских котов. Впереди по дорожке невесомо пробирается Друг, похожий на маленькую рысь. Добродушный и ласковый, он целыми днями бродит вокруг их старого дома, умывается под яблоней, греется на солнышке или наблюдает за бабушкой с крыши. Несколько раз, во время дождя, Друг отчаянно царапал входную дверь, с надеждой заглядывал в низкое оконце и протяжно причитал. Скорее всего, просясь внутрь, он рассказывал о том, как пережил в деревне свою первую зиму. Дни были короткими и сумрачными, причитал Друг, ветер гулял по заснеженным клумбам под бетонно-серым небом. Заколоченные дачки съежились среди сугробов. Крючковатые черные яблони превратились в ворчливых замерзших старух. Изредка сосед, диковатый и хмурый пчеловод, которого некоторые считают колдуном, плескал котам в кастрюльку остывший суп. Морозные дни, метель и пургу соседские коты пережидали в сарае или, превратившись в хитроватых сфинксов, часами неподвижно сидели на крыльце. Из окна кухни их чуткие носы дразнил запах сырников с ванилью, курочки, поджаренной в кукурузном масле, тушеной телятины. Голодные коты обреченно стонали на голубом ветру, приносящем из лесу запах инея и хвои. От морозов и снегопадов их шерсть с каждым днем становилась все пушистее, что придавало полуголодной банде залихватский вид. Они тощали, становясь осторожными, юркими и пугливыми. При любой возможности старались проскользнуть в дом, пробраться на кухню, стянуть у хозяина что-нибудь со стола. Разъяренный пчеловод бегал за вором с вилами, хватал за шкирку, выносил на улицу и швырял в скрипучий полуночный снег.
Обычно Друг все это рассказывал, постанывая и причитая возле запертой двери их старого дома. Осыпаемый капельками дождя, он пугливо прижимал уши от раскатов грома. Несколько раз Нина тайком запускала его в тесную терраску-прихожую. Кот благодарно терся об ноги, бормотал что-то жалобное и нежное и умиротворенно затихал под стулом. Обнаружив его, бабушка всегда ворчала: «Не люблю я этого кота, морда его мне не нравится. Непорядочный он». И тут же сурово теснила негодующего Друга ногой к двери. Выпроводив незваного гостя на улицу, она придирчиво осматривала терраску-прихожую и пересчитывала рыбу, которая размораживалась на столе, под полотенцем. Безразличие и подозрительность бабушки очень расстраивали Друга, но он никогда не терял надежды. Часто он целыми днями прыгал по грядкам, сидел рядышком на скамейке, ласково тыча голову в усталые руки. Но бабушка оставалась неприступной. Самое большое, что она могла для него сделать, – ворча и покрякивая, вынести вчерашнюю пшенную кашу и выложить на фанерку, подальше от дома, чтобы кот снова не проскользнул внутрь и чего-нибудь не стащил.
За Другом, на запахи сервелата, сыра и икры, почти не касаясь земли, скользит вороватый и пугливый Дымок. Однажды бабушка застукала его на кухонном столе при попытке украсть кусок индейки. Возмутившись, она хлопнула в ладоши, плеснула в убегающего вора колодезной водой из кружки и обозвала шпаной.
Сейчас коты затаились возле