Купол Св. Исаакия Далматского (сборник). Александр КупринЧитать онлайн книгу.

      Потом он часто вспоминал благословляющую материнскую руку, тепло уходящего дня и крепкий запах ровно шедшей осени, запах антоновки, кленовых листьев и укропа.

      Путь Шексною до Волги был радостен и тих. Река текла меж крутых оползающих берегов. На пристани у Горицкого монастыря монахини продавали резаные по дереву иконки, крестики, ладанки, просфоры и цветные пояски с вышитыми на них молитвами.

      Митя купил целую дюжину поясков. Просфоры были белы и вкусны. От тишины, ленивого шелеста росших на обрыве сосен Мите казалось, что смиренно стоит его страна и знакомый ветер ласково поет над ее пожелтевшими полями.

      Но у шлюза Александра III, где вода так легко подымала пароход, смуглолицые австрияки в выцветших голубых кепи, отрываясь от работы, кричали:

      – Русски, скоро мир?

      – Скоро замирятся, – отвечали голоса с парохода.

      В помещении роты бились взволнованные молодые голоса.

      – Я вам скажу! – полукричал Лагин, чернобровый худощавый кадет. – Я скажу, что мы должны им прямо ответить! Бросить выбор в лицо. В обращении прямо сказано: «Всех мыслящих иначе, чем Керенский, и у кого мозги не свернуты на левую сторону, просят подписаться для выяснения сил, нужных для освобождения Корнилова»…

      Голос Лагина порвался, и он судорожно провел по горлу рукой.

      – Мы все, – выбросил он вверх руку, – подписались, а почему отдельные боятся?

      – Трусят! – выкрикнул кто-то – боятся потерять место.

      – Позор! Мол, нас никто не трогает, и мы…

      – Говорят, тактика.

      – Здесь неуместна тактика, когда речь идет о жизни Корнилова.

      – Ребята, мы поедем! – крикнул радостно и звонко молодой веселый кадет и легко вскочил на парту. – Пусть они остаются, им стыдно будет, а мы поедем. Мы тверды! Уррра!

      Крик пронесся под сводами комнаты. Когда он ослабевал, его вновь подбрасывали вверх. Чернобровый кадет Лагин кричал отрывисто:

      – Ура! Ура! Корнилову ура!

      – Корнилову ура! – кричал вместе с ним и Митя. Он весь трепетал от восторга, глядя на загоревшиеся глаза друзей. Потом все жали друг другу руки, словно поздравляли с чем-то радостным? Мите подали обращение. Его рука дрогнула, когда он подписывался, и клякса сорвалась. Он языком слизнул кляксу, густо покраснел и начал извиняться.

      Его уже никто не слушал. Кадеты пели.

      – …Полно горе горевать… То ли де-е-ело… – высоко и сильно вел запевала.

      Дверь в коридор открыли, чтобы песню слышали все – и офицеры, и дядьки, и молодые кадеты.