Бортовой журнал 4. Александр ПокровскийЧитать онлайн книгу.
архивов, которым скоро 70 лет.
Правда о войне – это секретные переговоры Сталина и Гитлера.
Правда о войне – это то, что нет пока никакой правды.
Мой метод всегда заключается в том, чтоб указать пытливому читателю различные пути исследования, по которым он может добраться до истоков затрагиваемых мною событий.
Когда-то я служил в Военно-морском флоте, и тогда я представлял себе дело так, что позади у меня мой народ, и я его защищаю, а впереди – мировой империализм, от которого я защищаю свой народ.
А тут все не так.
Тут на улицах во время митинга ходят центурионы в шлемах и с дубинками и обращены они лицами в сторону моего народа.
А вот за ними – пустота.
Нет там ничего.
За ними – зачищенное пространство. А на тщедушного мужичка набросилось человек шесть, и замолотили дубинами, и замолотили. Он упал и скрылся совсем под этим градом ударов.
А потом они еще одного ударили, и еще. Девушке досталось. Просто так.
Интересно, кого же они защищают?
И что они скажут на Страшном суде?
Его же пока никто не отменял. И он совершенно не завит от того, ходишь ты регулярно крестным ходом или просто стоишь в церкви, сжимая свечку, как стакан. Бухгалтерия по учету дел, добрых и не совсем, находится же не здесь. Она совершенно в другом месте, но за то, что учет там поставлен правильно, волноваться не приходится.
А вот мы бы руку на своих не подняли. Отсохла бы рука.
Причем своими мы считали всех в тогдашнем Союзе – русских, нерусских, любых.
У меня лучший друг – татарин, Бекмурзин Марат Рауфович. Он потомственный офицер, и все его предки всегда защищали эту землю. А сын его – тоже офицер, и сейчас защищает Россию.
А Рафик Фарзалиев – азербайджанец. Замечательный, между прочим, парень.
И на лодке все были как один человек – никогда никто никого не выделял, и мне было все равно, какая национальность, например, у Саши Каплунова. Все под одной смертью ходили.
А однажды к нам на лодку приехала комиссия из Москвы, и один ее член захотел со мной поговорить. Я тогда был секретарем партийной организации. Почти все офицеры – члены коммунистической партии, ну а я – секретарь.
Сели мы тогда в кают-компании друг напротив друга, а рядом – наш замполит, и тут он мне говорит: «Надо присмотреться к Каплунову!» – а я не понял сначала и переспросил: «Чего надо мне сделать?» – «К Каплунову надо присмотреться!» – «Не понял!» – «Ну, он же еврей!»
А-а… теперь понял. И до нас добрались.
«Саша Каплунов, – сказал я тогда, – мой товарищ и отличный специалист, и я к нему присматриваться не собираюсь!» – а зам мне подмигивает, мол, только молчи, соглашайся, а у меня уже забрало упало, понесло меня.
«А еще, – говорю я этому хлыщу московскому, – я не собираюсь присматриваться к Боре Радосавлевичу – он у нас серб, и к Диме Киневу – он болгарин, и к Жене Шимановичу – он классный врач, а его дед, очень, между прочим, подозрительной национальности, Севастополь защищал во время войны,