Постоянство ветра. Сергей КостыркоЧитать онлайн книгу.
Тайной, как и сам Курчатов и как его Деяние. Кыштымская трагедия не породила того количества литературы и свидетельских показаний, как чернобыльская. Человечество не содрогнулось, как в 1986-м. Советская цензура оказалась деталью того великого проекта. Ну а потом Курчатову поставили в Челябинске этот монумент, так, как если бы в Хиросиме поставили монумент Оппенгеймеру.
9.
Вместо резюме
1. К седьмой главке, про металлическое литье: Гермеса и Афродиту резали из мрамора, Христа – из дерева, этих же – Сталина, Ленина, Гитлера, Муссолини, Курчатова и прочих – по большей части льют из металла. Их материал.
2. Самое трудное для меня в этом тексте – его завершение. В финале должно быть что-то гармонизирующее. Так требует эстетическое чувство – вывести сюжет в другое пространство и обобщить. Примирить.
У меня не получается. Гармонизировать все перечисленное выше – значит сделать вид, что понимаю. Но я не понимаю. Для меня Челябинск в нынешнем его виде – все еще не прочитанный до конца иероглиф «советского». Да, я ненавижу все советское. Признаюсь. Ненавижу и при этом отдаю себе отчет в том, что я – абсолютно советский человек. Советский – по ментальности, советский – в каждой непроизвольной реакции. Новорусские времена я встретил сорокалетним, окончательно сложившимся человеком. И то, что я написал здесь про Челябинск, я написал про себя.
Стёб по поводу совка, соц-артовская стилистика 90-х, которой мы пытались заговорить себя, – в приложении к Челябинску невыносимо пошлы. Не тот экзистенциальный уровень у нашего соц-арта.
Челябинск – один из символов истории ХХ века, возможно, в самом ярком и драматичном воплощении этого века – истории СССР. Нравится он нам или нет, дело второе. Но он есть, и мы – его дети.
«Новый Мир» 2008, 1
Путешествие
Нет ничего проще и ничего труднее.
Путешествие?
Вас везет лифт, потом – троллейбус, потом поезд в метро, где вы открываете новый роман Бориса Акунина («Алтын-толобас»), книгу, в которой два Фандорина въезжают в Россию, один – предок (наемник) – в Россию еще боярскую, второй – потомок (американский историк) – в нашу, с только что отшумевшей «перестройкой»,
потом – маршрутка от Речного вокзала (у каждого из Фандориных тут же начинается российское приключение, выстроенное по законам авантюрно-исторического жанра – детство, конечно, но почему не поиграть в историю?), эскалатор в аэропорту, самолет – (вот здесь-то всё и закручивается, потому как оба Фандорина ходят рядом с пропавшей библиотекой Ивана Грозного),
в просветах – паспортный контроль, получение багажа, автобус турагентства, лифт на девятый этаж, номер, где можно наконец расправить тело на широкой кровати и пробежать финальные страницы – Фандорины геройски выпутываются из обстоятельств, а библиотека Грозного в очередной раз остается ненайденной – ну, и слава