Кир. Семен ЗлотниковЧитать онлайн книгу.
товарищ Каинова Надежда Авелевна! – процедила сквозь зубы мать моя.
И тут же мне вспомнились жуть и кошмар, пережитые мной этой ночью в Детской комнате № 13.
«Так то был не сон, и она мне не снилась, а существует!» – подумалось мне.
– Так били не до смерти, до полусмерти! – как будто расстроилась генерал.
– Гляди, если что! – погрозила ей мать моя.
– Как просила – так били! – как мне показалось, с обидой и некоторой толикой сожаления повторил хриплый женский голос.
– Не дай Бог помрет – ворочу с того света! – произнесла мать моя, впрочем, без пафоса.
– Немногих, однако, встречала оттуда! – заметила вскользь генерал.
– Тут случай такой… – начала было мать моя и умолкла. – Тут случай особый… – сказала и стихла; как будто утратила нить или забыла слова.
«О ком это они говорят? – безуспешно гадал я, взирая на женщин. – Неужели обо мне?»
– Да живой, говорила, не помер! – должно быть, заметив мой взгляд, обрадованно закричала Каинова Надежда Авелевна, на сей раз представшая в образе старшины сверхурочной службы Министерства внутренних дел СССР.
– Пробудился, сынок! – наконец, обернулась ко мне лицом…
17
О, лучше бы я не проснулся тогда и лучше бы мне было не видеть ужасный татарский нож, что торчал по самую рукоять в левом глазу матери моей!
Тут я заново, можно сказать, пережил поистине чудовищное убийство моего любимого друга Галимуллы и также необъяснимое ранение матери моей.
Какие-то факты я, может статься, и преувеличил.
К примеру, Детскую комнату № 13 я поначалу воспринял в Дантовом, если можно так выразиться, освещении – тогда как на деле она представляла собой типичную камеру пыток для провинившихся подростков.
Невероятная генерал Каинова Надежда Авелевна по пробуждении оказалась старшиной милиции и происходила, насколько я понял, из одних мест с матерью моей, а гигантский трон красного дерева, на котором она демонически доминировала, был обыкновенным крашеным стулом.
В остальном я, надеюсь, не отдалился от буквы документального повествования…
Кормили они меня в четыре руки – я едва успевал открывать рот.
Наконец, насытившись щами, я откинулся на подушку и зажмурил глаза.
Нож в левом глазу матери моей торчал, как упрек и напоминание о том, что мне хотелось забыть.
Я всего ожидал в ту минуту – только, однако же, не того, о чем она мне поведала…
18
Но прежде она проводила за дверь старшину-генерала и лишь потом, помолчав, завела леденящую разум историю…
19
«Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте!» – когда-то воскликнул великий Шекспир и повторился: есть!
Отсюда, из камеры датской тюрьмы, где я в муках и скорби пишу эти строки, он мне представляется милым романтиком, так и не изведавшим истинных, а не придуманных трагедий.
Скорее Данте – не Шекспир – живо вспоминался мне на всем протяжении