В сердце моря. Трагедия китобойного судна «Эссекс». Натаниэль ФилбрикЧитать онлайн книгу.
посмеивались над скоростью перегруженных китобойных судов, но на самом деле в начале девятнадцатого века лишь моряки с Нантакета знали, что такое настоящая скорость. Их большие безопасные трехмачтовые корабли действительно были неспешны, а двадцатипятифутовые лодки с полудюжиной гребцов, линем, остро заточенными гарпунами и копьями могли мчаться действительно быстро. Вельбот переваливался с бока на бок, перепрыгивал с волны на волну, пока кит тащил его с такой скоростью, что самый быстроходный фрегат военно-морской флотилии остался бы позади. Если речь шла о голых цифрах, нантакетец – повисший на хвосте у кита, увлекаемый на многие мили от корабля, и без того затерянного посреди океана, – оставался самым быстрым мореходом в мире. Вельбот делал пятнадцать, а то и двадцать зубодробительных узлов в час.
Гарпун не убивает кита. Это просто средство, позволяющее экипажу вельбота не отстать от своей добычи. После того как кит вымотает себя сам – уйдя глубоко под воду или просто пытаясь уйти, скользя по поверхности, – матросы начинают подтягивать лодку ближе. Дюйм за дюймом, на расстояние достаточное, чтобы вонзить копье. К этому моменту гарпунер и помощник меняются местами. Не простая задача на таком маленьком и хрупком шлюпе, как вельбот. Эти двое должны были не только преодолеть прыжки лодки по волнам, порой настолько сильные, что из досок вылетали гвозди, но и держаться подальше от натянутого струной линя. Но в конце концов гарпунер пробирался к корме, а помощник капитана, которому всегда выпадала честь убить кита, занимал его место на носу.
Если кит проявлял излишнее рвение, помощник успокаивал его, перерубая хвостовые сухожилия фленшерной лопатой. Затем он поднимал копье одиннадцати-двенадцати футов длиной, выполненное так, чтобы наверняка достать жизненно важные органы кита. Но добраться до них через толстый слой ворвани было не так-то просто. Иногда помощник наносил до пятнадцати ударов, нащупывая узел крупных артерий, расположенный где-то рядом с легкими, и тогда лодку взбалтывало, и она кружилась в потоках ярко-красной крови.
Когда копье, наконец, достигло цели, кит начал задыхаться в потоках собственной крови. Ее струя ударила фонтаном в пятнадцать-двадцать футов высотой, и помощник закричал: «Дело пошло!»
Как только на них потоком обрушилась кровь, гребцы схватились за весла и отгребли назад, чтоб остановиться и понаблюдать за тем, что называют «китовой яростью». Кит бил хвостом по воде, раскрывал пасть, хватая воздух и отрыгивая непереваренные куски рыбы и кальмаров, кружил на месте. Затем все это прекратилось так же внезапно, как и началось. Кит опал, тихий и неподвижный. Гигантский черный труп в толстой пленке собственной рвоты и крови.
Вероятно, это был первый раз, когда Томас Никерсон принимал участие в убийстве теплокровного животного. В Нантакете самым крупным зверем была серая крыса. Ни оленей, ни даже кроликов для охоты. А как известно каждому охотнику, убийство требует привычки. Даже несмотря на то что это жестокое, кровавое действо