Зона обстрела (сборник). Александр КабаковЧитать онлайн книгу.
это утверждение в тех случаях, когда я («автор») еще, черт бы его драл, жив, практически невозможно.
Наконец, многие считают, что наличие Г несомненно, если Божественное Назначение не равно 0. Но это утверждение представляет собой тождество и порочную попытку определить одно неизвестное через другое, что передовая наука отвергает.
Эта самая передовая наука в последние годы склонна, чтоб она провалилась, и Т, и Г, и еще многие прежде вносившиеся в рассматриваемое уравнение величины – такие как труд (ТР), удача (У), здоровье (ЗД) – умножать на коэффициент КСС (критическое свободное слово). Введение его в формулу сочинения значительно упрощает задачу, и мы получаем:
текст = f(я) = КСС {Г(при t любом) + [Т = F(t)] + ТР + У + ЗД}(я).
Итак, мы можем описать сочинение – как процесс, так и результат – неопределенным (совершенно, гадство, неопределенным) уравнением со многими (и еще далеко не всеми) неизвестными и одним коэффициентом, хорошо известным многим из нас, который, если он равен нулю, приравнивает к нулю и весь многочлен. Если же учесть, что указанный коэффициент, мать бы его так, почти всегда равен именно нулю, 0, zero, то…
В общем, хватит, пока вы вместе со мною совсем не офигели и не запустили этой занимательной арифметикой в угол.
Хотя… Что-то в ней есть. Как во всякой науке: начинается вроде с чистой ерунды – циферки, буковки, значочки, искры сыплются между шарами, и пахнет хорошо, железяка светится в темноте – а потом как даст!..
Но до Чернобыля доводить не будем. А будем считать, что все понятно насчет автора, героя-рассказчика, текста и так далее.
И вернемся к делу.
И за большие заслуги в деле… ну, в общем, в нашем деле, герою-рассказчику присвоим почетное наименование.
Назову тебя И.
Нет, лучше № 1.
Потому что теперь все стали своих героев называть инициалами, мода пошла, почему-то вспомнили «господина N» и другие классические обозначения.
Значит, воспользуемся номером.
А получается-то г-н № 1 весьма несимпатичным.
Всячески декларирует свою ни с чем не сравнимую нравственность. Карьеру она ему сделать не позволила – пришлось бы, видите ли, поступаться своими принципами, манипулировать людьми, принимать себя и окружающее всерьез, отказаться от столь органически ему присущей наивной иронии. Вы, значит, возитесь как хотите, а я в сторонке ухмыляться буду. И при этом страшно обижается, когда получает в ответ – ну стой, мы себе другого найдем, он нас замотает, но и себе жилы рвать будет, а не посмеиваться. Надувает губы: я-то сам про себя могу сказать, что дурак и шут, но почему же вы соглашаетесь?
То же самое и с творчеством так называемым. Очевидно, стремится к осуждаемому самим же идеалу – и рыбкой перекусить, и присесть удобно.
Как-нибудь так устроиться, чтобы жить как добропорядочный мещанин, в достойном лицемерии и со всеми приличиями, а талант не зарыть и равняться в нем с пропойцами, бездельниками, настоящими злыднями и прочей гениальной дрянью.
Предлагать рукоплещущему человечеству прописи, рисунки домиков