Цитадель. Арчибальд КронинЧитать онлайн книгу.
еще больше, чем прежде, занимала его мысли, но теперь они приняли иную окраску. Он больше не знал уныния, был счастлив, бодр, полон надежд. И эта перемена настроения немедленно сказалась на его работе. Он был еще так молод, что фантазия постоянно рисовала ему различные положения, при которых Кристин наблюдала, как он лечит, видела тщательность его методов, добросовестный осмотр больных, хвалила его за пытливость и за точность диагноза. Всякое искушение пропустить визит, сделать вывод, не выслушав больного, парализовалось мгновенной мыслью: «Ни за что! Что бы она подумала обо мне, если бы я это сделал!»
Не раз ловил он на себе взгляд Денни, саркастический, понимающий. Но его это не трогало. С присущим ему пылким идеализмом он связывал Кристин со своими стремлениями, бессознательно видел в ней источник вдохновения, она воодушевляла его на великое завоевание неведомого будущего.
Он признавался себе, что, в сущности, все чаще ничего не знает. Но он учился самостоятельно мыслить, старался за очевидным разглядеть наиболее вероятную причину болезни. Никогда еще не испытывал он такого мощного влечения к науке. Он давал себе клятву никогда не опускаться, не быть корыстолюбивым, не делать поспешных выводов, никогда не доходить до того, чтобы писать на сигнатурках: «Повторить». Он желал делать открытия, трудиться для науки, стать достойным Кристин.
При таком искреннем подъеме духа было обидно, что его врачебная практика вдруг стала скучной и однообразной. Он жаждал двигать горы, но в последние несколько недель ему попадались все только жалкие кочки. Все заболевания были шаблонны, совершенно неинтересны – вывихи, порезы, насморки. Верхом издевательства был случай, когда его вызвали за две мили к старухе, которая, выставив свое желтое лицо из фланелевого чепца, попросила его срезать ей мозоли.
Он чувствовал себя преглупо, злился на неудачи, жаждал бурь.
Он начал сомневаться в себе, спрашивать себя, может ли действительно врач в такой глуши быть кем-нибудь иным, кроме мелкого, заурядного ремесленника. А потом, когда он совсем уже пал духом, произошел случай, который снова заставил взлететь вверх ртуть в термометре его упований.
В конце последней недели июня он, проходя через железнодорожный мост, встретил доктора Брамуэлла. Серебряный Король шмыгнул из боковой двери трактира, воровато отирая губы тыльной стороной руки. Доктор имел обыкновение скромно утешаться здесь пинтой-двумя пива, когда Глэдис, веселая и разряженная, отправлялась в свои подозрительные экскурсии – «за покупками» – в Тониглен.
Неприятно пораженный тем, что Эндрю его увидел, он тем не менее блестяще вышел из положения:
– А, Мэнсон! Рад вас видеть. Меня только что вызывали к Притчарду.
Притчард был хозяином трактира, и за пять минут перед тем Эндрю видел, как он вышел гулять со своим бультерьером. Но он ничего не сказал. Ему нравился Серебряный Король, чьи высокопарные речи и смешные героические позы как-то по-человечески уравновешивались его робостью