Многосказочный паша. Фредерик МарриетЧитать онлайн книгу.
своей жизни, которую выдумал я для того, чтобы провести донну Селию, но в которой нет ни одного слова справедливого.
– А, понимаю. Этот кафир настоящий кессегу[2], у него из одной истории является другая. Но уже поздно. Смотри же, Мустафа, завтра вечером мы слушаем его снова. Ступай, неверный; муэдзин зовет к молитве.
Испанец вышел, а паша с Мустафой, по призывному крику муэдзина, стали совершать свое вечернее поклонение – фляжке.
Глава IV
На следующий день испанский раб был позван продолжать начатую историю.
– Ваше Благополучие, без сомнения, помните, на чем я остановился вчера вечером? – начал раб.
– О, очень! – отвечал паша. – Ты кончил началом своей истории. Однако же надеюсь, сегодня ты ее кончишь, потому что из рассказанного тобою я уже многое забыл.
– Ваше Благополучие, припомните, что на софе…
– Ты сидел, да и еще в нашем присутствии, – прервал паша, – так велика была наша снисходительность к неверному. Ну, продолжай же свою историю.
– Раб Вашего Благополучия осмеливается с нижайшей покорностью напомнить, что он сидел на софе между своей матерью, донной Селией, и его возлюбленной, донной Кларой.
– Да, да! Теперь я вспомнил.
– Я сжал в руках их руки.
– Точно, – сказал паша с нетерпением.
– И намеревался рассказать историю собственного своего изобретения, чтобы тем провести мою мать.
– Анна Сенна! Да падет проклятие на голову твоей матери! – воскликнул гневно паша. – Садись и продолжай свою историю! Или паша для тебя ничего не значит? И шакалу ли гневить льва? Уаллах эль неби! Клянусь Богом и его пророком, ты смеешься мне в бороду! Историю – говорю тебе!
– Требуемую Вашим Благополучием историю, – отвечал с робостью невольник, – начал я так.
– О моем детстве, матушка, не могу сказать вам ничего достоверного, оно уже изгладилось из моей памяти. Помню только, что, когда мне было лет семь, я был в обществе детей; некоторым из них было только по нескольку дней, другие были равных со мной лет. Помню тоже, что кормили нас очень худо, а наказывали слишком строго.
– Бедное дитя! – воскликнула донна Селия, с состраданием сжимая мою руку, которая лежала в ее руках.
– Так прожил я до десятого года. Однажды к нампришла какая-то престарелая дама; я понравился ей – и не удивительно, потому что ребенком был я очень хорош собой, хотя, Клара, впоследствии много утратил из этой красоты. – В ответ было легкое пожатие другой моей руки и отрицательное киванье головкой. Я продолжал: – Донне Изабелле – так называлась эта дама, которая принадлежала к высокой фамилии Гусман – нужен был паж, и она решила воспитать меня для этого звания. Она взяла меня с собой и одела в прекрасное платье. Должность моя состояла в том, чтобы сидеть на ковре у ног ее и исполнять различные приказания. Сказать правду, я был нечто вроде живого колокольчика: должен был звать каждого,
Сказочник.