Приговорен только к расстрелу (сборник). Валентин ПикульЧитать онлайн книгу.
гонял, а шел бы в дела наши, церковные. Сказывают, и ночей не спишь!
Не спал. Вдруг приохотился к звездному миру, к загадкам расположения светил и по ночам вникал в их свечение, для чего изобрел телескоп, прикоснувшись к великим таинствам оптики. Отец розги отбросил – взялся за вожжи:
– Женись, балбес, женись, орясина. А тогда уж и считай по ночам звездочки. Вот и посмотрю, что твоя жена скажет, ежели ты до утра на крыше сидишь.
Перечить отцу парень не осмелился. Справили ему кафтан, наладил он балалайку, напихал полные карманы орехами да конфетами и появился в соседнем селе Куржавине, где уж больно девки хороши были. Скоро привел Терентий в дом молодуху Маланью, стал ей хорошим мужем, а она была ему хорошей женою. Тут и батюшка помирать стал, внушая сыну ради прощания:
– Ты краски… о красках-то помни! Нонеча белила в цене, а ты о кармине подумай. Меня вот не станет, ты загляни в чан медный, где ране я купорос квасил, тамотко раствор уготовлен…
Умер папенька, царствие ему небесное. Сам-то он, ежели уж судить о нем честно, невелик был химик, варил мыло да краски более по наитию, иногда и сам не ведал, что получится, но спасибо, что перед кончиною правильно сына надоумил. Ржевские белила уже тогда были в большом ходу по всей великой Руси, а Терентий Иванович, ставя опыты да с учеными книгами сверяясь, наладил производство лаковых баканов, наконец, однажды получил пунцовый ярчайший кармин – одно загляденье. Даже глазам не верилось – чудесным светом озарилась вся мастерская.
За самоваром, сахарок прикусывая, сказал он жене:
– Ну, Малаша, экую красотищу негоже во Ржеве от многолюдства припрятывать, нешто заборы кармином красить? Да в Европах-то, чаю, тамошние Рафаэли о таких карминах и не слыхивали… Надобно мне в Питере побывать!
– А там-то што, в Питере?
– А тамотко Академия Художеств, сказывали, дом большущий, в нем сидят дядьки ученые, они без красок, как и мы без воздуха, жить не могут. Где они еще такой кармин видели.
Правда, ходили слухи, будто Волосков яркий пурпур кармина получил случайно: кошка хвостом вильнула, опрокинула раствор не в тот чан, какой нужно, а результат был неожиданным: вот он, кармин, зарделся! Но таким ведь образом – от нелепой случайности! – и многие научные открытия совершились. Собрался Волосков в дорогу, отслужил в церкви молебен, расцеловался со своей ржевской родней, поплакали тут все – единым хором, и покатил Терентий Иванович на рессорах, да по ухабам.
В совете Академии Художеств сидели господа очень важные, шевеля пальцами, чтобы любоваться игрой бриллиантов, но, как выяснилось, это сейчас они стали важными, а ранее-то многие из крепостных вышли, смолоду куску хлеба радовались, немало средь живописцев было и людей иностранных, но все художники оказались доброжелательны, кармин вызвал у них восхищение.
– Господа, – говорили они, – да как запылают багрянцы-то на картинах, ежели их таким вот кармином писать… чудо?
– А ежели малиновый бархат одежд старинных?