Воскресенье, понедельник, вторник…. Сергей ЧерепановЧитать онлайн книгу.
не дается.
Он снился не раз, и когда я уже стал школьником, и потом, заставляя думать не о подарке, – за что, спрашивается, и не о покупке – где ж его купишь, даже из Москвы Яша не привозил, – а об обмене, в котором с моей стороны мелькали и марки, и монеты, и книжки, и даже папин кортик… Однажды я отдал железную дорогу, которой у меня не было, а утром, проснувшись, и не обнаружив ни того, ни другого, испугался и жалел и еще проверял под подушкой…
Я бы за такой дом – не знаю что бы отдал. Если бы круглую резинку для рогаток – у меня её вон сколько – целых два мотка. Думаю – и пять бы кусков. И десять. И целый бы даже моток.
Вот дурак… Если бы знал я тогда его историю, разве строил бы воздушно-шоколадные замки? Но мне пришлось дожидаться чуть не полвека. И вам придется немного потерпеть. Ведь самое лучшее место для рассказа – в «Пищевых концентратах», в кондитерском отделе. Там и запахи шоколадные. И если есть Дядя Лёва, директор, тоже дедушкин друг, то он нас орешками угостит в шоколадной глазури, или суфле, или чем-то новым, ещё более шоколадным.
Из послесловия
За восемь месяцев работы на химзаводе Яша прошел путь от снабженца до замдиректора, от рядового партийца – до секретаря парткома. Но в этом был и свой минус – расстрельная должность. Гезима, новый, вместо Дворникова, директор 404—го, отпускать не хотел. Думаю, по этой причине он и делает попытку перебраться в Москву, организует через своих друзей в столице ту самую телеграмму Наркомторга. Когда же получает отказ – «предложить продолжать работать» – добивается перевода на главный завод Чкалова, на патронный.
Капельмейстер Маркос
Яша спорт не понимал, никогда ничем не занимался, и мне поначалу было непонятно, зачем мы ходим на стадион. То есть до стадиона мы не доходили, шли через площадь, мимо духового оркестра и сворачивали налево, где цыганки продают петушки. Теперь я знаю, что духовой оркестр так называется – духовым, поскольку играет для поднятия боевого духа: всем нравится, все начинают маршировать, а дети – обязательно. Со стороны это и выглядело красиво: оркестр играет, Маркос, капель—мейстер (какое красивое слово – побольше бы таких!) – дирижирует. И дедушка отпускает мою руку, чтобы я мог маршировать правильно, обеими руками и ногами, правая нога вместе с левой рукой, а левая нога вместе с правой, попеременно, я умею, и марширую, и Маркос отдает нам честь. И держит руку долго и ведет за нами голову, пока мы маршируем, а дедушка тоже кивает ему один раз.
Когда мы вернемся домой и сядем обедать, Яша будет рассказывать, где были, и как нас встречали, с каким уважением, и особенно про Маркоса – сам Маркос! Ты слышишь! – Под козырек, как на параде… И Соня, явно не выдерживая, спокойно заметит:
– Ой, я тебя прошу. Маркос, шмаркос. Сделай ему две путевки, он две тебе подымет, сделай три – он танцем пойдет! Что ты строишь из себя? Вэлыке цэбэ! Кому ты нужен со своими бирюльками. (Бирюльками? Что она имеет ввиду?)
Яша нахмурился.
– А за четыре…