Культура вязания. Джоан ТёрниЧитать онлайн книгу.
маскулинности: не выглядел ни агрессивно, ни вызывающе. Комфортный и мягкий, он в то же время ассоциировался со слабостью и неспособностью контролировать ситуацию. Он окутывает и прячет тело, как саван; он не имеет жесткой структуры; плечи в нем становятся покатыми, а тело – рыхлым и слабым, с мягкими, а не угловатыми очертаниями. Оно как будто вовсе исчезает, и человек в кардигане тушуется, отходит на второй план, кажется пассивным. Однако в центре моего рассмотрения – вопрос о том, как кардиган формирует представления о молодости, о притягательных и желанных формах маскулинности. В современном мире кардиган определенно выходит из тени.
Можно полагать, что новое представление о маскулинности и способах ее репрезентации зародилось в контексте феминистского дискурса в рамках визуальной и материальной культуры. Определенное влияние на эту трансформацию оказали гей-политика и квир-теория[132], поставившие под сомнение и оспорившие представления о статичной естественности гендерно маркированной реальности. Кроме того, изменения в экономике, принципах функционирования потребительского общества и концептуализация понятия образ жизни потребовали нового подхода к исследованию деятельности социальных и гендерных групп[133]. В итоге сформировалось новое представление о разнообразии и нестабильности гендерных и сексуальных сущностей; были разработаны новые способы репрезентации гендерных идентичностей. В том, что касается маскулинности, воплощением этих трансформаций стал образ «нового мужчины»[134].
Новый мужчина – несомненно, рекламный концепт, транслирующий современные представления о маскулинности. Он сочетает в себе элементы старого, традиционного образа (отцовство, добыча ресурсов, спортивные достижения, конкурентоспособность, сила и т. д.) с качествами, которые обычно считались атрибутами феминности: забота, нарциссизм, демонстрация и восприятие тела как сексуального объекта[135]. В рамках этой конструкции одежда превратилась в язык, в означающее персональной идентичности, а самоощущение начало формироваться посредством потребления товаров и телесной перформативности[136].
В рассматриваемый период это обновленное самосознание – в том числе сознание собственной сексуальности – нашло выражение и в мужской, особенно повседневной, моде. Сам по себе феномен нового мужчины не отличала абсолютная новизна, и все же в нем было нечто примечательное. Никогда ранее кардиган как элемент мужского гардероба не имел сексуальной коннотации. В 1970-х и 1980-х годах ситуация изменилась.
В 1980-е годы образ, соединяющий в себе идеал спортивного мужского тела и идеологему нового мужчины, стал частью иконографии, обслуживающей ностальгические переживания. Источником вдохновения и основой новой эстетики стал бунтарский дух кумиров американских подростков, таких как Джеймс Дин с его сексуальной амбивалентностью. Центральными для мужской моды
Butler J. Gender Trouble. Routledge, 2006.
Edwards T. Men in the Mirror: Men’s Fashion, Masculinity and Consumer Society. Cassell, 1997. Рp. 41-42.
Nixon S. Hard Looks: Masculinities, Spectatorship and Contemporary Consumption. Routledge, 1996. Рp. 12-13.
Хотя в 1960-е годы модники усвоили манеры и стиль, заставляющие вспомнить о денди XVIII века, а сарториальный нарциссизм представителей молодежных групп и субкультур достиг невиданного в XX столетии расцвета, в середине 1970-х годов в моду вошла подчеркнуто сексуальная мужественность. Эту тенденцию прекрасно иллюстрирует популярный кинематограф, например фильм «Американский жиголо», где герой Ричарда Гира отличается демонстративным нарциссизмом; другой пример – фильм «Лихорадка субботнего вечера» (1977), где в первой же сцене появляется молодой Джон Траволта – модный и подчеркнуто сексуальный. Герои этих сюжетов прекрасно сознавали собственную внешнюю и сексуальную привлекательность: именно так они себя и воспринимали.
Entwistle J. The Fashioned Body. Polity Press, 2000. Р. 174.