Лабиринт Химеры. Антон ЧижЧитать онлайн книгу.
и везде, – ответил Легат чрезвычайно уклончиво.
– Кто претендовал на сегодняшнюю партию госпожи Вольцевой?
– У нас большая труппа, пробиться к вершинам хотят многие. Удается только единицам. Для этого нужно много трудиться…
– Она проживает… – Ванзаров вытащил из кармана библиотечную карточку, затерявшуюся там, и старательно прочел перевернутое название немецкого исследования о стоиках: – …по адресу: Невский, дом десять?
– Вовсе нет, – отрицательно замотал головой Легат, – в доме на Екатерининском канале…
И он назвал новый роскошный дом, из которого так удобно пройтись до театра. Буквально пять минут, не больше, чтобы балетные ножки не устали. Ванзаров охотно признал свою ошибку в адресе.
– Когда госпожа Вольцева должна явиться на спектакль? – спросил он.
– Самое позднее, к пяти часам. Ей еще нужно размяться. Если желаете, можете ее дождаться в артистическом управлении.
– Благодарю, в этом нет необходимости.
– Как знаете, – пожал плечами Легат. – А все же не соизволите пояснить, чем вызван интерес полиции к нашей балерине?
Ванзаров не имел права говорить правду. Это могло создать вредные последствия для розыска. Ему хотелось иметь фору в несколько часов, пока все не станет известно в Петербурге. Тем более оставался маленький шанс, что ошибся он. А спектакль… Ванзаров решил, что Императорский театр как-нибудь выкрутится. На то он и театр. Тем более, открывается шанс блеснуть какой-нибудь другой юной звезде. Он отделался путаным и невнятным объяснением.
Кажется, Легат ему совершенно не поверил. И встревожился.
17. Многия язы́ки
Один из частных выводов психологики гласит, что прислуга должна быть похожа на хозяина. Как похож хороший пес.
Дверь открыла девушка в фартуке горничной и одним своим видом низвела психологику из разряда почти точной науки в ранг жуликоватого искусства. От чего Аполлон Григорьевич злорадно бы торжествовал, если б прознал. Действительно, прислуга балерины Императорского театра была крепка телом, как хуторская крестьянка, привыкшая и сено ворошить, и поросят резать. Лицо круглощеко, румянец багровеет свеклой, шее позавидовал бы цирковой борец. Пальцы девушки, теребившие фартук, походили на упругие сосиски.
– Та? – спросила она с сильным чухонским акцентом[3].
– Барышня Вольцева здесь проживает? – спросил Ванзаров, прикидывая, для чего балерине понадобилось это упитанное чудо.
– Прожифает, та. А ви кто есть?
– Сыскная полиция, – ответил он, глядя прямиком в маленькие глазки, в которых промелькнул испуг.
– Полицья? Хосяйка никак нет дома…
– Когда она уехала?
– Утром, вчера день.
– Во сколько?
– За полдень… Да.
– До сих пор не вернулась?
– Я очень волновался, – ответила горничная, стараясь в своем большом и сдобном теле найти признаки беспокойства и предъявить их.
– Как зовут?
– Ирма…
Акцент жителей герцогства Финляндского, приехавших на заработки в столицу.