Валерия. Роман о любви. Юлия ЕршоваЧитать онлайн книгу.
Тётка распахивает лисьи глаза, которые уже выглядят не лисьими, а простыми и круглыми, и отвечает:
– А ты не такой уж дурачок, милый. Сейчас будем кушать. Я тебя сама покормлю, кутёнок.
Мишу Наталья Лазаревна любила больше всех из Яновичей. Или, точнее сказать, одного из Яновичей, вопреки справедливости и логике, она всё-таки любила. Причину этой любви она не могла объяснить даже себе самой: то ли это потому, что Миша не был её сыном, то ли потому, что он был болью Яновича. А с годами она уже и не думала «почему», а просто покупала ему игрушки и даже меняла памперсы.
Накрывая на стол, Наталья Лазаревна хохочет и шалит с племянником. При каждом удобном случае она презентует свою великосветскость и европейскость, поэтому на кухонный стол ложится белая скатерть и падает сияющая посуда. И только Мише достаётся пластиковая тарелка. Снежана сжимает губы, но оставляет это без комментария. В последнее время ссоры с родной тёткой стали главным форматом их общения.
Когда тётка ставит на стол круглое блюдо с горой дымящегося риса и запечённых кусочков форели, посыпанных рубленой зеленью, Снежана понимает, насколько голодна – так, что сводит живот. Она готова есть руками, без салфетки и прямо с блюда. Миша из всех сил тянется за ложкой, но ест плохо: через раз не жуёт или не закрывает рот, давится. Серебряной ложечкой его кормит тётя.
– Мишун, не чавкай! – с набитым ртом повторяет родная его сестра и сама с удовольствием чавкает.
Наталья Лазаревна чувствует, что настаёт подходящий момент для доверительной беседы, и вытягивает шею, вернее, чуть отрывает голову от плеч.
– Девочка моя бедная. Какое несчастье. Ещё и этого нет. Пропал. Бессовестный. Телефон отключён. Какой день уже? – причитает тётушка и гладит племянника по голове. – И Саше ведь ни слова. Какой эгоист. Всегда таким был. Ведь правда?
– Отвянь, тётка. Дай поесть, – обрывает её Снежана, выпивая залпом сок из хрустального стакана.
Но Наталья Лазаревна, наморщив мягкий лоб, продолжает:
– Аа-а… Я ведь волнуюсь тоже, и Саша места себе не находит. Ты вот тоже – круги под глазами.
– Это у меня от твоей сестры круги.
– Аа-а… Вот! Ты – дочь. Ты должна быть всегда за мать. Ведь из-за него же сорвалась. – Тётя аж подпрыгивает на табурете, а нос её напрягается, втягивая побольше воздуха. – Ведь он довёл её за всю жизнь. Вот почему, думаешь, она сейчас запила?
– Как почему? Потому что любит пить. Не понятно, что ли? – отвечает Снежана, своей вилкой разминая ломтик рыбы в тарелке брата.
– Аа-а… Всё у тебя просто. А то, что уезжает? Да часто. И неделями дома не ночевал. Какая жена выдержит?
– Вот как раз твоя сестра. Она всегда рада была, когда муж её сваливал. Сразу в доме тусня с бухлом. Или сама ночевать не приходит. Да она меня в садике забывала сколько раз. О чём ты, Натаха? Мученицу нашла.
От Натальи Лазаревны ускользает патетизм. Мощность голоса буксует на аргументах племянницы, но она