Важнее и сильнее всего… Повествование о запутанной жизни. Илья ТамигинЧитать онлайн книгу.
заключил кадровик, ни фига не понявший, но уловивший ритм и мелодику речи, и глубокомысленно добавил:
– Учиться тебе надо, Златогор!
– Да уже всему научили! – досадливо буркнул Сергей, – Я работать хочу!
– А, ну, да… Будешь, товарищ Златогор, кузнецом! Приказ через дня три будет, мы тебе позвоним.
Попрощались за руку.
Михаил за остаток праздников развил бурную деятельность. Он решил расклеить портрет девушки по всему Ленинскому проспекту, особенно в районе универмага «Москва». Но, как решить проблему тиражирования? Ведь в те годы ксероксы и другие множительные аппараты были под замком, и несанкционированное копирование каралось довольно сурово, вплоть до уголовного преследования. Конечно, иногда можно было за коробку конфет договориться с техником и сделать копию нот, любимой книги или картинки… Но сие было в виде исключения, да и не любой-каждый знал, к кому обратиться.
Михаил пошел своим путем: принялся за гравюру. По стали! Шестьдесят на сорок! Дело это трудоёмкое, кропотливое, за день не справиться. Работая по двенадцать часов в сутки, наш художник управился за десять дней. Первый оттиск вышел смазанным, ничего не разобрать, но второй и последующие девяносто девять получились отлично. Девушка, изображенная по пояс, смотрела с остро пахнущего краской листа, как живая, застыв в той самой позе удивления, в которой её запомнил Михаил. Помогавший печатать преподаватель Аскольд Арнольдыч одобрительно причмокнул губами:
– Зачет, Миша! Конечно, есть небольшие огрехи, но в целом – очень хорошо!
Чиркнув спичкой, раскурил беломорину, зажатую в железных зубах (память о зоне!). Гравер он был непревзойденный, и его очень ценили в институте. А на зону попал за то, что в молодости сделал из серебряной ложки две медали соседу-фронтовику, утерявшему их по пьянке. Медали получились лучше прежних, сосед нацепил их на люстриновый пиджак и пошел хвастаться всем подряд. Уже на следующий день за Аскольдом пришли. Статья была тяжелая: подделка государственных наград шла как фальшивомонетничество! Короче, дали восемь лет строгого режима с конфискацией. Сосед тоже получил три года, как сообщник.
Выпустив дым, Аскольд Арнольдыч прищурился:
– Колись, Миша, зачем тебе столько листов?
– Да, так… – Михаил отвел глаза и покраснел.
– Значит, не желаем признаваться? Ну-ка, в глаза! В глаза мне смотреть! – преподаватель направил на студента мощную лампу, – Нам все известно, только лучше будет, если сам признаешься! Зачтем, как чистосердечное признание!
– Девушку эту мне найти надо, Аскольд Арнольдыч! – обреченно раскололся Михаил, – Видел её один раз, на Ленинском. Вот, хочу портрет развесить и подписать, чтобы, если кто её знает, то позвонили б мне по телефону…
– Ага, за вознаграждение! – неприлично громко заржал бывший зэк, – Как в Америке на Диком Западе!
– Может, всё же, сработает? – с надеждой поднял на него глаза Михаил.
– Сработает, обязательно сработает, –