Борджиа. Мишель ЗевакоЧитать онлайн книгу.
ведь кричат на добротном итальянском…
– Ба! На жаргоне черни.
– Но что же вы от них хотите, в конце концов?
– Да здесь и дьявол позабыл бы латынь, монсиньор… Ола! Да они разбушевались… Осторожней, Капитан!
Положение становилось опасным. В самом деле, в один из моментов, когда возбужденная безнаказанностью толпа то накатывалась, то отступала, Рагастена внезапно вовлекло в людской водоворот и внезапно отделило от Чезаре.
Шевалье подобрал уздечку и, сжав бока лошади коленями, приготовился защищаться. Борджиа хотел вернуться и отдать приказ атаковать толпу, но придворные окружили его. Ринальдо натянул поводья своего коня и крикнул:
– В замок, монсиньор! Там мы получим подмогу и подавим этот бунт. Теперь же нас раздавят.
Рагастен остался один. Он не спрашивал больше себя, почему толпа обвиняет его в смерти герцога Гандийского. Он не видел монаха Гарконио, одетого, как человек, из народа и переходившего от одной группки людей к другой. Он видел, что окружен со всех сторон.
Но шевалье решился дорого продать свою жизнь. Образ Примаверы на мгновение предстал перед глазами. Он с сожалением вздохнул.
– Ба! – пробормотал он. – Немножко раньше – немножко позже… Какая разница! Что же! Покажем этим болванам, как сумеет умереть бедный искатель приключений, весь капитал которого составляют шпага да смелость!
И в ту же секунду он грубо пришпорил своего Капитана. Лошадь, не привыкшая к такому обращению, встала на дыбы, взбрыкнула и нанесла копытами добрую дюжину сильных ударов. В мгновение ока плотный людской круг распался. Кто-то заорал от ужаса, трое или четверо обступивших шевалье взвыли от боли, получив от Капитана удары по челюсти.
В ответ на эти вопли Рагастен расхохотался.
Он не захотел обнажать шпагу, да и против такой толпы она была бы бесполезной. Но красуясь в седле, гордо выпрямившись, звонко смеясь, он казался воплощением Геркулеса, опрокидывающего в одиночку людишек Какуса.
Железная рука шевалье сжимала поводья Капитана; конь в бешенстве перебирал ногами, брызгал слюной, шумно дышал; его большие ноздри, казалось, вдыхали воздух битвы. Внезапно Рагастен отпустил поводья… Конь подпрыгнул, взбрыкнул и закрутился, рассекая воздух своими копытами.
– Прочь, олухи! Прочь, сброд! – гремел голос шевалье.
– Смерть убийце! Смерть французу! – отвечала толпа исступленными криками.
Послышались аркебузные выстрелы, но ни одна из пуль не задевала всадника, который в головокружительном, непостижимом круговороте пробивался к Замковой площади, теперь уже близкой… Но между площадью и шевалье обрисовалась шеренга одержимых – живой, непреодолимый барьер.
Рагастен приближался к нему… Внезапно он увидел мужчину, который, согнувшись в три погибели, приближался к его коню. Мужчина держал в руках громадную кривую саблю. Он намеревался перерубить суставы Капитану!..
Рагастен уже видел себя погибшим.
В эту минуту, когда жизнь его зависела лишь от прилива безумного героизма, который один только и мог его