Времени холст. Избранное. Евгений ЛукинЧитать онлайн книгу.
небо блистает над ним синевой,
И чайки крича-а-а-т…
Дядя Степа останавливает вращающийся круг звонкого голоса, отрезает ножницами кусочек случайного вскрика и склеивает концы звучащего четверостишия, придавая ему необходимую чистоту: «И чайки кричат под звездой Водолея».
Дом радио на Манежной площади – это лабиринт Минотавра. Как войти, так и выйти отсюда без путеводной нити невозможно. Прямо сидит задумчивым хомячком директор, направо шуршат магнитными записями архивные девушки, налево корреспонденты вьются проворными змейками. Через полчаса все меняется – прямо корреспонденты сидят задумчивыми хомячками, направо магнитные записи вьются проворными змейками, налево директор шуршит архивными девушками.
Но есть в Доме радио одна священная территория – студия дяди Степы. Посреди территории возносится алтарь – монтажный магнитофон эпохи блокадных стихотворений, перед которым молилась еще непокоренная Ольга Берггольц: «Никто не забыт, и ничто не забыто». Вот здесь и вращается тонкий круг победных речей, производственных интервью и душевных откровений.
Восходит к алтарю дяди Степы вездесущий летописец Тройкин, подносит подаяние – последнюю запись с последнего мероприятия, проходившего среди лесов и полей, на быстро развивающейся окраине Петербурга – в крематории печального образа.
Речь Яблочкова на открытии четвертой печи, записанная Тройкиным
Товарищи хм! В старой части города проживает миллион петербуржцев, прозябающих в ветхих и аварийных коммуналках. Эти люди сами не могут решить проблемы своего хм выселения из исторических памятников. Губернатор хм города ничего не делает для того, чтобы наши дорогие хм ветераны и блокадники получили к юбилею по заслугам. Между тем оптимальное решение существует. Расчеты показывают, что половина городского бюджета тратится впустую. Если эти деньги получит каждая хм ветхая и аварийная семья, то, уверяю вас, она сумеет освободить исторические памятники и снять отдельную хм жилплощадь в лесопарковой зоне. Это будет настоящей хм заботой о здоровье ветеранов и блокадников.
«Нет! – отвергает подаяние дядя Степа. – Это не соответствует праздничному настроению юбилейного народа. Народ – не быдло. Народу хочется настоящих торжеств, с песнями о сверкающем пропеллере, с огнеметами ростральных колонн, с прыжками громового валуна. Послушай, какие дивные стихи сочиняют наши юные дарования в преддверии юбилея».
И снова запускает дядя Степа жизнерадостный круг чистого, звонкого голоса:
Кораблик, игла,
Церквей купола.
Царь Петр, скакун,
Громовой валун,
Сады, острова,
Оград кружева.
Праздник, салют,
«Ура!» – там и тут.
И так чист, так звонок этот голос, что немного стыдится Тройкин своего дотошного летописного дела, которое и понадобится-то неизвестно когда, неизвестно кому. А может случиться так, что в будущем потребуется не