Плата за перевоз (сборник). Олег ЕрневЧитать онлайн книгу.
делать аборты – миллионы, рабочих рук не хватает. Постель. А для него, Х-арна, лучше самому лечь в постель, чем эта сволочь затащит туда Лидку. Х-арн с ужасом представил свою Лидию в постели с этим негодяем. И он имеет её, как хочет и сколько хочет. Потому что деваться некуда. Потому что дача уже наклевывается. Потому что тёща, эта одноглазая дура, уперши руки-окорока в бока, ехидно щурит глаз с отслоившейся сетчаткой и напевает: «Хрен тебе, а не дача!» Потому что так хочется послать всех к такой-то матери и уехать на лето к себе на дачу, чтобы не видеть этих рож, в том числе и тёщину, и отдыхать, отдыхать от всех на природе. Потому что тысячи тысяч людей ведь имеют дачи, да такие, что Х-арну и во сне не снилось. Х-арн ещё глубже ушёл в кресло и, сжав голову руками, застонал. А куда деваться? А что делать? Столько труда, сил, средств, чтобы в последнюю минуту взять и от всего отказаться? Нет, они согласились. И сейчас Лидия с ним, на той самой даче. И самое страшное, что тёща права. Она великий психолог, она мастер по этим делам. Он взаправду может не получить никакой дачи. И не получит. Вот он-то, Х-арн, её и не получит. А тот получит всё, что хочет и от него, Х-арна, и от Лидии. Тёща как в воду глядела. А что, если он понравится Лидии? Он хоть и старше Х-арна, но богат, подлец, богат. Ну, вот что! Это насилие! Да! Это явное насилие над ним, над Х-арном. И вдруг в нём всё восстало. Х-арн сжался в энергический комок, как зверь перед прыжком. И вдруг ему всё стало до фени: дачи, тёщи, деньги, иконы, машины, магнитофоны. Всё! И осталось только одно желание. И вот его-то Х-арн не откажет себе в удовольствии исполнить! Все – негодяи. Все – обманщики. Х-арн вскочил и, не слушая тёщиных изумленных криков, бросился вон из комнаты. Их кооперативы находились по соседству. Забежав домой, Х-арн схватил охотничье ружье и, бросив его на заднее сиденье, завёл мотор. Х-арн гнал машину, словно боясь, что решимость его покинет, а на сиденье, рядом с ним, подпрыгивали и звякали патроны в картонной коробочке.
Х-арн в приступе бешенства вскочил с мокрого песка и заметался по берегу реки в облепившей его худое тело, мокрой насквозь мешковине. Ночь была тёмная, непроницаемая. Непрерывно сквозило. Страшный чужой лес шумел, стонал и скрипел деревьями, а в деревьях спрятанный кто-то хохотал, ухал и кричал воплями, словно его насилуют. Отчаяние Х-арна дошло до предела. Он сбросил с себя пеленавшую его сырую хламиду, от которой кости ныли и словно освободился от какой-то тяжести. Почувствовав себя голым зверем в дремучей ночи, он даже сам захотел издать какой-то утробный вопль, один из тех, которыми кишел лес. И он издал такой вопль. Это был тотальный вопль. Так иногда кричат звери перед боем, а среди людей – сумасшедшие или самоубийцы. Это был никем и ничем не контролируемый крик, который начисто подмёл и вычистил подсознание. Тёмные глубины Х-арна, в которых как в древних складах громоздился уже никому не нужный гниющий хлам, весь этот мусор накоплений, всё это изжитое, пережитое, подавленное, втиснутое, исковерканное и непроявленное – всё это теперь сплавилось в могучий пронзительный вопль и выбросилось вон, наружу, в