Дом напротив. Сергей Анатольевич СоколовЧитать онлайн книгу.
на ней довольно широкую колею. Он решил подняться и узнать, доведёт ли эта колея до нужного места. С каждым новым отворотом она становилась всё тоньше и тоньше, пока не остались следы единственной машины. По счастливому стечению обстоятельств, эти следы закончились на девятнадцатой линии, приведя к расчищенной площадке на самом повороте. Следы принадлежали бюджетному кроссоверу, стоящему на этой площадке в отблеске одиноко светящегося окна соседского дома.
Обрадованный Сергей вернулся к заскучавшим друзьям.
– Всё в кайф, проедем. Готовьте подарок.
9
«Нынче Новый Год как-то не задался. Скучно и за маму тревожно. Понятно, что она устала: предпраздничные хлопоты, какие-то бесконечные экскурсии с Алёшкиным классом, да и престарелая бабушка после смерти Ивана Петровича сильно сдала, за ней уход нужен. Папка ещё куда-то уехал. Без него на даче всё замирает, а сейчас, в праздник… непривычно пусто. Мой-то, вон, облапал меня с ног до головы, винца выкушал и спать завалился. Алёшка у телевизора носом клюёт, думает, что взрослый и до утра выдержит. Да уж, взрослый, одиннадцать лет… А, впрочем, уже одиннадцать, значит мне… Дура, замуж выскочила и за кого… Куда глаза мои смотрели и чем уши были заткнуты? Мама, как всегда, права оказалась. Она в этом деликатном вопросе очень тонко разбирается. Сама когда-то… Сколько она вместе с отцом? С 80-го года? Нет, раньше, тогда свадьба у них была. Неужели они так довольны жизнью друг с другом, что никогда не хотелось… ему… а, ей?.. Мама, я тебя очень люблю, но не одобряю я…»
Молодая женщина, лет около тридцати, со свободно раскинувшимися по плечам мягкими локонами светлых волос, с изящной линией, чуть вздёрнутого, тонкого носа, выразительным не капризным ртом и размашистыми бровями над «русскими» васильковыми глазами, сидела в кресле-качалке возле остывающей печи. Приметы праздника: вечернее открытое платье, гарнитур из персикового жемчуга, полупустой бокал игристого вина в её руке, со следами помады в тон на ободке флюте – сочетались с признаками его окончания: накинутый на плечи старенький шерстяной платок, на ногах вязаные носки и обрезки белых валенок. В такт неторопливому покачиванию, не вступая в конфликт с поющим телевизором, плавно текли и её мысли: о жизни, семье, о прожитых годах и неизвестном будущем, что естественно для женщины, когда в редкую минуту новогодняя ночь оставляет её наедине с самой собой…
« Снова плачут свечи
Горючими слезами
О далёкой встрече
Где-то ...»
Рифмованные томления прервал негромкий бархатистый голос:
– Кира, зябко что-то, подкинь поленце.
– Да, мама, сейчас.
Она поставила бокал на светлый паркетный пол, поднялась, резко оттолкнувшись от подлокотников. Платок соскользнул с плеч, остался лежать на качнувшемся со скрипом кресле.
Дровяная печь красного кирпича, предмет гордости рукастого главы семейства, занимала доминирующее положение в большой гостиной, открывая уютный для глаз вид на огонь, горящий за массивной стеклянной